Когда придёт время. История первой любви в письмах. Ирина Мельникова
на тему: «Что для меня значит мечта, и о чём я мечтаю». Неужели учителя и создатели всех этих тем и программ всерьёз рассчитывают, что мы настолько глупы в десятом классе, что выложим всё сокровенное им в сочинении? Естественно, все писали о каких-то высоко-философских и общих для всех мечтах: «Хочу поступить в МГУ», «Мечтаю играть в театре», «Хочу посетить много стран», «Желаю, чтобы был мир во всём мире»… А ведь, на самом деле, мечты у всех абсолютно разные и индивидуальные. Моя, к примеру, это не абстрактное состояние или какое-то достижение, а одно конкретное мальчиковое имя. Но если я напишу об этом, на меня, во-первых, косо посмотрят и начнут обсуждать за спиной и в лицо – кому на что хватит наглости, а во-вторых, не поймут: какая же это мечта? И, в конечном итоге, поставят тройку. А такое совершенство как Лёня тройки недостоин, да и вообще, это только моё, и я не хочу им ни с кем делиться. Вот и пришлось писать про Париж и стремление найти правильный путь и верных друзей. Ну а что, я ведь даже не соврала, этого мне тоже хочется.
Подружка Оля, с которой мы сидим вместе с пятого класса, с тех самых пор, как нас перестали насильно рассаживать парами «девочка-мальчик», смеялась над тем, как мы похожи, а потом неожиданно перескочила на новую тему – крайне болезненную для меня. Даже несмотря на то, что мы дружим, я никогда не говорила ей о тебе. Но чем старше мы становились, чем чаще она допытывалась о моих пристрастиях.
– Лиз, а тебе кто-нибудь нравится?
– Да, – не стала лукавить я.
– Из нашего класса?
– Нет.
– Ну а из нашей хоть школы?
– Нет.
– Ух ты, а как вы с ним познакомились? Вы встречаетесь?
– Нет, мы не встречаемся. А познакомились уже давно, – неохотно поведала я, надеясь, что этим ответом Оля и ограничится. Не тут-то было.
– А как его зовут?
Ну зачем, зачем ей знать твоё имя, если я ясно дала понять, что вы не знакомы! Что ты не из круга общих знакомых, что ты – моя сокровенная тайна.
– Не скажу, – пробормотала я, хотя и не хотела её обижать.
Но Оля не из таких.
– Ну хотя бы на какую букву имя начинается?
– На все.
– Как? А, Б, В, Г, Д, Е…?
– Да. АБВГД-йка!
Вот так и повелось. Отныне я звала тебя именно так, хотя никто и не знал, кто ты, мой милый АБВГД-йка. Оля моей скрытности не понимала и первое время всё же немного пообижалась, мол, мы же подруги, может быть, я бы тебе помогла. Но чем тут поможешь? Сама подружка влюблялась и разочаровывалась со скоростью космического ветра. Я едва успевала запоминать её «безответных любовей», а потом у этих парней либо обнаруживались подружки, либо сами они вели себя недостойно, так что падали в глазах Оли, круша заодно её мечту.
– Ну что за жизнь пошла, а? Ни одного достойного кандидата! Надеюсь, хоть в институте найдётся хороший.
Что в её понимании значит «хороший», для меня так и осталось загадкой. Описания её были весьма расплывчаты: «умный, добрый,