Купель Офелии. Мария Брикер
минут десять, утихал и робко просил рублик на лекарство. Терехин выдавал ему пузырек медицинского спирта. Засим враждующие стороны мирно прощались.
Денег на ремонт у Ваньки не было, и в его апартаментах преобладала такая же революционная аскетичность, как и в собственном гардеробе. Старухину мебелишку Терехин почти всю выкинул, оставил лишь матерчатый торшер цвета фуксии, круглый стол с бархатной зеленой скатертью, пару потертых колченогих стульев да шкаф, вопящий мартовским котом в момент открытия дверцы. Особой гордостью Николая Васильевича была кровать с пружинным матрасом и кованой спинкой. Он выдвинул ложе на середину комнаты, как декорацию к авангардистской пьесе, под кровать для прикола поставил утку, прикупил кумачовое белье и не без успеха ронял на него офигевших от подобного креатива девушек. Обои в жилище Терехина тоже были авангардные: стены он обклеил старыми пожелтевшими газетами «Известия», «Правда», «Вечерка» и листками из журнала «Крокодил», кои нашлись во встроенном шкафу.
Шкаф был поистине волшебным. Помимо газет в нем Терехин обнаружил стратегический продуктовый запас на случай военных действий: заплесневелые крупы, мешок окаменевшей соли, отсыревшие спички, консервы и сухие пайки с пометкой «USA Army». Как у российской пенсионерки оказались пайки, которыми кормили американских солдат, для Ваньки навсегда осталось загадкой. По слухам, их, как помощь малоимущим, распределяли социальные службы еще в 90-х годах. Другие источники утверждали, что агитаторы одного из депутатов в Госдуму перед выборами пытались подкупить штатовскими консервами пенсионеров и малоимущих граждан. Выходило, ржал Терехин, что бывшая рьяная коммунистка Софья Никитична Бурмистрова продалась врагу, давясь макаронами с просроченной американской тушенкой. Он частенько представлял, как позже, когда станет богат и знаменит, расскажет журналистам светской хроники о своей романтической голодной молодости…
– Где? – сквозь зубы спросила Кристина, озираясь по сторонам, словно у него было десять комнат. И, прежде чем Терехин ответил, швырнула сумку на пол и бесцеремонно распахнула встроенный шкаф.
– Тебе не сюда! – Ванька за шкирку вытянул Кристину из встроенного шкафа в прихожей, взял под локоток и проводил к двери, расположенной рядом с кухней.
Готка вломилась в туалетную комнату и заперлась изнутри. Из-за двери послышались охи, вздохи и стоны.
– Бедняжка, – хмыкнул Терехин и поплелся в комнату.
Он включил музыку, чтобы не смущать девушку и самому не смущаться, достал со шкафа доисторический чемодан, обитый дерматином, и выудил из него заначку.
В комнату влетели Лукин – с румянцем от предвкушения скорой попойки, а за ним Хлебников – бледный и потный от хотения по нужде. Сеня завалился на Терехинскую кумачовую кровать, закинув ноги на высокую спинку, Пашка, пританцовывая, закружил вокруг.
– Ты, что ли, тоже слив объелся? – пошутил Лукин.
– Пирогов