Война и право после 1945 г.. Джеффри Бест
было избежать тех случаев, когда жизнь гражданского населения в военное время подвергалась опасности. Принцип, утверждающий неприкосновенность мирного населения, оставался центральным во всех учебниках по праву, и этикет цивилизованной войны этот принцип подтверждал, но на практике, когда того требовали обстоятельства военных действий, он каждый раз нарушался. И эти требования с наибольшей вероятностью проявлялись в двух сферах, которые можно назвать «хозяйственными нуждами» и «вовлеченностью народа».
Вторжение и оккупация, блокада и бомбардировка
Хозяйственные нужды, связанные с ведением войны на суше, состояли, главным образом, в решении проблемы пропитания армии. Количество продовольствия и фуража, которое армия могла взять с собой или направить заранее туда, куда она направлялась, было ограниченным. Нормальным явлением было пополнять запасы на месте, забирая их у населения, проживающего вокруг военных лагерей и вдоль пути следования войск. С ростом профессионализма и развитием материальной стороны дела в XVIII–XIX вв. выяснилось, что наилучших результатов можно достигнуть путем оплаты или обещания оплаты, даже если сделка совершается по принуждению. Соответственно книги по праву и руководства по военному делу содержали обширные разделы, озаглавленные «Реквизиции» и «Контрибуции»: реквизициями называлось то, что забиралось в натуральной форме и, по крайней мере теоретически, оплачивалось; контрибуциями считались денежные сборы, возможно, взимаемые вместо реквизиций. Одержимость торговлей, столь свойственная XIX в., придала этому порядку толкование, дающее надежду на то, что население проигравшей стороны будет иметь возможность по окончании войны вернуть себе денежную стоимость имущества, отданного армии победителя, по предъявлении соответствующих расписок своему правительству.
Нет нужды говорить, что эта схема никогда не работала так гладко, как описывали учебники (больше всего, конечно, старались заставить ее работать немецкие армии; список реквизиций, за которые они были готовы представить расписки в оккупированной Франции в 1870–1871 гг., поражает воображение). Если оккупирующая армия не была исключительно деловой и дисциплинированной, а население оккупированной территории исключительно покорным, то продовольствие, топливо и фураж изымались в том количестве, которое диктовалось потребностью, а к тому же если оккупация продолжалась достаточно долго, то экономические ресурсы завоеванной территории эксплуатировались в пользу страны-оккупанта. Лишения, порча имущества и разруха были самыми малыми из тех бедствий, которые терпело гражданское население завоеванных и оккупированных стран. Но, с точки зрения военных властей, ответственных за это, никакого нарушения или отхода от правового принципа не происходило. Все это не составляло преступления в формально-юридическом смысле, т. е. прямого нападения на гражданское население. Это были просто действия, диктуемые военной необходимостью при ведении войны на континенте.