Убить Горби. Юрий Костин
патриотизма и идеологической гиперправильности Володи. С виду казалось, ни «новое мышление для нашей страны и всего мира», ни многочисленные разоблачения ошибок прошлых лет не могли поколебать убеждений Щедринского.
А еще в этот момент Пашка понимал: ярко выраженная преданность Вовы идеалам коммунизма, которую он нередко выставлял напоказ даже без всякой на то надобности, не прибавляла ему авторитета в глазах начальства. Это было несколько странно хотя бы потому, что Комитет официально считался передовым отрядом партии. И по идее, бойцы этому отряду требовались преданные и на деле, и на словах. Но вот Николай Николаевич при случае не раз давал понять, что умные бойцы намного ценнее упертых идиотов.
Вовка-то как раз идиотом не был и других недостатков, кроме старомодной веры в идеалы, вроде как не имел. Демонстрировал показное невежество в знаниях вне обязательного минимума, предусмотренного всесторонним советским образованием. Но в его ситуации это, скорее, можно было считать достоинством. Щедринский больше был склонен мечтать о карьере оперативника, человека, чья жизнь протекает «в холоде», а не в облаках кабинетной пыли.
Глава шестая
ЩЕДРИНСКИЙ
В отличие от большинства одноклассников, Вова Щедринский углубленно полез в теорию сдобренной идеологическими приправами политики еще в девятом классе средней общеобразовательной школы № 863. Он не только мог сходу вспомнить нескольких членов Политбюро ЦК КПСС, например, товарищей «Долгих, Капитонова, Катушева», – фамилии, которые практически ежедневно торжественно выговаривали дикторы программы «Время», читая телерубрику «В Политбюро ЦК КПСС», но и частично рассказать, какой внутриполитический, экономический или внешний процесс конкретно курирует каждый из перечислявшихся партийных вождей.
Родителей его, напротив, беспокоили земные вопросы. Отец много работал, а в выходные добывал предметы быта и, разумеется, выпивку. На словах он был убежденным сталинистом: вспоминал про послевоенное снижение цен и поносил Михаила Сергеевича. Причем использовал столь яркие фольклорные выражения, что даже мать, привыкшая ко всему за столько лет совместной жизни, краснела и стыдила мужа за несдержанность. По поступкам же отец являл собой невероятно свободолюбивого человека, и обожествление Иосифа Виссарионовича могло быть просто выражением личного протеста.
Перестройка не дала ему ничего – наоборот, лишила не только свободы выбора напитков и времени их приобретения, но и значительной части заработка.
Работал он не за страх, а за совесть, и деньги в дом приносил немалые. Но все это в прошлом. Страна начинала жить по-другому. И эта новая действительность его чрезвычайно раздражала. Он срывал злость на матери, но никогда – на сыне. Гордился им до счастливых слез. Особенно его радовала и приятно поражала житейская мудрость Щедринского – мл адшего.
Мать тоже трудилась и все еще пыталась воспитывать сына, хотя понимала, что время ушло, и ребенок станет таким, каким ему стать суждено.
Но парень и правда выходил