Роковой клад. Алексей Мальцев
он к тридцати годам простым пассажиром-то и не был никогда: или машинистом, или его помощником. А тут такое дело…
Как ринулись все на перрон, дети заорали, бабы завизжали, мужики, само собой, по-крупнокалиберному… Кому нужно ехать и кому не нужно – все смешались в людском потоке: безбилетники, милиционеры, жулики, гадалки, комсомольский патруль. Прыгали наперегонки через рельсы, подлезали под платформы, бегали вдоль состава с мешками и баулами, орали, ломились в запертые двери вагонов. Форменный дурдом, короче.
А с чего всё началось? С вызова в горком, факт!
В то апрельское утро случился заморозок, и за несколько метров до здания с красными флагами Павел поскользнулся. Едва не растянувшись на виду у всей улицы и кое-как удержав равновесие, подумал: «Дурной знак!» Но в знаки, приметы, предрассудки и прочую буржуазную ересь он не верил. Осторожно добравшись до крыльца, оглянулся – не видел ли кто его конфуза.
Первый секретарь, помнится, не поднимая головы от развёрнутой «Правды», лежавшей перед ним на столе, вместо того, чтобы поздороваться, поинтересовался в лоб:
– Кныш Павел Силантьевич? Коммунист?
– Так точно, – отрапортовал вошедший, – с двадцать шестого года.
– Женат?
– Никак нет, только в планах… В ближайших, – неуверенно уточнил он, поздно спохватившись, что сболтнул лишнее.
– Тогда всё проще… – секретарь оторвал от газеты красные, словно у кролика, глаза и пристально посмотрел на Павла. – Не время, брат, личной жизнью заниматься. Что такое головокружение от успехов, представляешь?
Павел заученно произнёс то, что и ожидал от него услышать красноглазый секретарь:
– Статья товарища Сталина по поводу перегибов в коллективизации, напечатана примерно месяц назад в «Правде». В ней критикуются так называемые «вольности» на местах…
– А ты знаешь, – вкрадчиво, почти заговорщицки поинтересовался секретарь, – какие последствия имело опубликование этой статьи?
Павел, помнится, поднял глаза к потолку, устало вздохнув, дескать, так, в общих чертах.
– По секрету сообщу, – не повышая голоса, продолжил собеседник. – Начался выход крестьян из колхозов. Тенденция! Представляешь?! Требуют возврата скота, инвентаря… На что это похоже? И в отношении служителей культа допущены определённые послабления. А курс-то у нас прежний, он провозглашён партией ещё на пятнадцатом съезде. Какой, кстати, напомни…
Павел не ожидал вопроса и поначалу закашлялся, надеясь, что секретарь начнёт перечисление за него, но тот медлил, перебирая бумаги у себя на столе.
– Коллективизация, индустриализация и… культурная революция, – отрапортовал, наконец, молодой коммунист, справившись с замешательством.
– Ну, второе и третье мы пока опустим, – пробормотал себе под нос секретарь так, что Павел едва расслышал, потом начал с нарастающей громкостью: – Для нас с тобой оно не актуально, а вот про коллективизацию ты правильно заметил, аккурат в точку попал.