Трава на джинсах. Тимоти Ранендхайд
вспомнил все надписи в туалетах. «Николь Хилл шлюшка» или «Николь должна мне минет» или «Никки Великолепная-попка Хилл». Там еще много было, и не только о Николь, но все же девушка – главная звезда школьных туалетов и курилки, в которой Тай бывает на большой перемене. Там, на стенах, о которые многие тушат сигареты, нацарапано примерно то же самое.
– Так ты автор всех тех надписей? – спросил Тай, недоверчиво поглядывая на друга.
– Не-е-е-ет, – протянул Джим, отмахиваясь, а потом затих. – Ну, только той про попку.
Тайлер закатил глаза.
– Сам пригласи, – фыркнул он. – Раз косячишь, то сам и исправляйся.
– Подойди к ней на завтрашней вечеринке, – предложил Финеас. – Угости чем-нибудь, поговори, может, сможете все уладить и договориться пойти вместе.
– Только, ради Бога, ничего не подсыпай, – попросил Тай. – Иначе она не только с тобой на танцы не пойдет…
– Я не дурак, – рявкнул Джим.
Тайлера могло бы это насторожить, если бы не отвлечение на дальнейшее обсуждение танцев. Теперь подбирали спутницу Таю. Джим предлагал найти кого-нибудь из девятиклассниц, а Финеас настаивал на том, чтобы присмотреться к кому-нибудь их возраста. Тай игнорировал их и думал о том, как бы ему пережить предстоящий урок литературы.
2
Никки выключила воду, вытерла лицо сухими полотенцами и посмотрела на себя в зеркало. Синие глаза, рыжеватые волосы. Аккуратное лицо, чутка вздернутый нос. Даже стоя над раковиной с трясущимися от паники и страха руками, Николь держала прямую спину – отголоски черлидинга.
Ей потребовалось десять минут, чтобы полностью остановить кровь, идущую из носа. Девушка навалилась на раковину, достала из сумки таблетки и выпила две, запивая водой. Немного постояла, ровно дыша, ожидая, когда же закончится судорожное покалывание на кончиках пальцев.
Никки растеряна. Ей еще не доводилось негласно убегать из компании друзей в туалет, закрывая нос рукой, лишь бы никто не увидел крови. Она часто видела, как у Эндрю – ее парня – идет кровь. Но он спортсмен, ему было легче сослаться на большую нагрузку, или старую травму, или что там еще бывает. У Никки была лишь одна причина, которую ей приходилось скрывать.
Она шла по коридору, пытаясь собраться с мыслями и по пути придумать что-то, что можно сказать друзьям. «Месячные? При мальчиках такое сказать? Ну, уж нет, – размышляла она. – Желудок болит? Тоже не пойдет, кто-нибудь да посмеет отпустить шуточку про несварение. Или Элайза опять отпустит шутку, что мне пора худеть».
Подобные шутки довели Николь год назад до того, что она неделями ничего не ела, а если и ела, то тут же бежала толкать два пальца в рот. Она справилась с этим недугом, и многие знали об этом. Однако даже знание подобного не заставляло Элайзу перестать шутить подобное про Никки или кого-то еще.
Девушка достала телефон.
Николь: Подходи к курилке, не хочу торчать с «Домом»
Дана: Через пять минут буду, капитан
Николь: