Не доставайся никому!. Галина Романова
будешь говорить со мной в таком тоне, то… То идите к черту, уважаемый! – выпалила она и всхлипнула. – Я едва не погибла, а ты!.. Если бы… Если бы не тот человек… Кстати, его наградили?
Участковый Александр Васильевич Назаров развернулся, качнувшись на каблуках, поднял вверх свою рабочую папку, будто собирался с ней на Алису нападать. Потом махнул ею в воздухе и швырнул на подоконник.
– Алиска, ты такая… Такая дурочка! – выпалил он, возвращаясь снова на стул возле ее нарядной коечки. Глянул на нее знакомыми несчастными глазищами, вздохнул. – Меня из-за тебя чуть с работы не погнали! А Светка вообще…
– Чего это? – Алиса виновато улыбнулась. – Подумала, что ты меня ножом пырнул на почве ревности?
Пошутила неудачно. Его лицо тут же судорожно сморщилось. Пальцы сжались в кулаки. И задышал Назаров часто-часто.
– Прости, Саш, – Алиса выпростала из-под одеяла руку, дотронулась до его коленки. – Ну, прости меня! Чего Светка? Снова, да?
– Она… Светка ушла от меня, Алиска, – выдохнул он то ли с облегчением, то ли с болью, она точно не поняла.
– Чего вдруг? Чего сейчас-то именно?
Жена от Саши уходила каждый вторник. То есть собирала вещи обычно по вторникам. Ближе к пятнице чемоданы разбирала, выкладывала трусы с майками и колготками на полки шкафа. На выходные, когда Сашка бывал дома, при ней, она затихала. А с понедельника снова-здорово.
Причину для скандалов Светлана находила легко, будто песню складывала. Начинался первый куплет обычно с нехватки денег, припевом шла Сашкина, так и не утихшая с годами любовь к школьной подружке – то есть к ней, к Алиске. Вторым куплетом была его вечная занятость и отсутствие дома, снова припев. В третьем куплете, завершающем, Светлана всегда угрожала уйти от Саши к матери. Ну а если не выдыхалась, то снова повторяла припев.
Поначалу Сашка жутко психовал, валялся в ногах у жены, пытался что-то исправить, где-то подработать, даже занимал деньги. Потом понял, что причина кроется в самой Светлане, и смирился. Как-то уверовал в то, что она никогда от него не уйдет, и успокоился.
А оно вон как вышло!
– Когда я узнал о том, что с тобой случилось… – начал Саша нехотя рассказывать, но руки Алиски с коленки своей не стряхнул, хотя настойчиво не смотрел в ее сторону, сердился он так, значит. – Со мной такое началось, Алиска… Я орал не помню что! Носился по двору, по дому, звонил во все квартиры, чуть до обыска повального дело не дошло. Спасибо, опера наши меня угомонили.
– Как это?
Алиса чуть не расплакалась от жалости к другу детства. Представила, как он бегает расхристанный по их двору, хватает всех за руки, за одежду, ломится в чужие квартиры, орет, обвиняет, ищет правды, и чуть не расплакалась. Она, наверное, тоже так бы с ума сходила, если бы Саша попал в беду.
– Как они тебя угомонили?
– В лобешник треснули, я и осел, – Сашка вздохнул, поймал ее ладошку, сжал крепко. – Хорошо, народ весь понимающий знает нас с тобой прекрасно, никто жалоб катать не стал, а то бы… А Светка ушла. Вещи у нее со вторника собраны были, как всегда. Она их просто распаковывать