Осколки сознания. История не одного психического расстройства. Наталия Порывай
профессор и требую к себе должного уважения.
– Убери руки, профессор!
Кажется, мой взрыв его напугал, тиски разжались, и я скрылась, пока профессор переваривал поступившую информацию, ускользавшую от него до этого.
Пролетев без оглядки до трамвайной остановки, зверь забился в свое логово – переднее место, как нельзя кстати, было свободно, и щека снова нашла свое утешение на плече – оконном стекле желто-красного друга. Не важно, куда вели нас рельсы, мир принадлежал только нам! Мысли, чувства, снова мысли в безумном хороводе крутились в голове не оставляя шанса вырваться из этого круговорота, всасывающего словно огромная воронка. Моя взорвавшаяся наглость перевела стрелки, заставив свернуть не туда. Как я могла сказать ему ТЫ!? Как дальше общаться? Смогу ли я загладить вину, да и хочу ли этого? Мне нравилась новая позиция, сближающая – стягивающая невидимой нитью таким наглым «ты». Стоит ли возвращаться к столь отстраненному, обыденному и условному обращению, в то время, как случайность открывала новые горизонты? Но больше всего пугало произношение его имени. Нет, назвать его Александр Эдуардович, я уже не смогу, но и Саша казалось полным безумием, упирающимся не только в возраст, но и в статус. Что не говори, а он, действительно, профессор, а я всего лишь студентка.
Безнадега затягивала, и пальцы вновь тянулись к расчесанной от безысходности коже.
15. Он позвонил
Вечер утопал в девичьих слезах, разбивая бессмысленные мечты о борт непотопимого корабля под кричащим названием «Надежда». Понимание того, что такие хрупкие отношения были разрушены собственной рукой еще чуть-чуть и могли довести до греха, мелькающего в воображении в виде кровавой драмы. «Неужели он не захочет со мной больше разговаривать? Что же я наделала!? Можно ли что-нибудь исправить?» – эти и другие мысли разлетались бурным потоком, занимая свои ниши в глубине сознания.
Я уже готова была просить прощения, унижаться, втаптывать себя в грязь, лишь бы наша последняя встреча не оказалась, действительно, последней. Мне было все равно, что он обо мне подумает, что и как скажет. В голове крутились разные варианты разрешения ситуации, но в итоге, руководства к действиям не рождалось.
Открыв ноутбук и вытерев заплаканные глаза, чтобы ясно видеть монитор с его содержимым, мои руки уже были наготове к письму. Но набранный текст неоднократно стирался и печатался снова, не устраивая своим содержанием, выбивающий последние капли эмоций, пропитываясь несвязным бредом. Я не могла решить, как к нему обращаться, а главное, что сказать.
Александр Эдуардович появился в сети, но письмо было еще не готово, а потрепанные нервы могли ответить только новой порцией слез, от безысходности и обиды за свое жалкое положение. Хотелось, чтобы он почувствовал, как мне плохо и написал первый, но он, увы, был лишен экстрасенсорных способностей, и мои сигналы, посылаемые взглядом в монитор, продолжали биться о несуществующую реальность.
А если бы он