Осколки сознания. История не одного психического расстройства. Наталия Порывай
залезла в мою сумку, которая лежала рядом с нами на лавочке и достала мой дневник, который ей всегда дозволялось читать без особого на то разрешения.
– Кто это?
Я заглянула в тетрадку, будто бы пытаясь вспомнить, кто в ней изображен, и увидев зарисовку на лекцию по культурологии, растерялась.
– Наш культуролог.
– Зачем ты его нарисовала?
– Заняться не чем было на паре, – первый раз сказала не правду я, и Карина это почувствовала.
– Он тебе нравится? Лиза, не молчи! Скажи мне правду!
– Не знаю. Честно.
– Значит, нравится, – с огорчением подытожила подруга, которая знала меня лучше, чем сама я. – Но они же все одинаковые! Мужики эти. Ты же знаешь?
– Конечно, знаю, – улыбнувшись, ответила я, вспомнив нашу нелюбовь к мужскому полу.
– Вот и хорошо! И даже не смей в него влюбляться! Ему лет, кстати, сколько? – вглядываясь в рисунок, пыталась понять Карина.
– Не знаю, где-то за сорок.
– Он же старый! Фу!
И мы рассмеялись.
4. Героев Днепра
Моя учеба шла настолько хорошо, что меня единогласно выбрали старостой, как самую преуспевающую студентку. Никто даже не заметил, что я каждый день прогуливала половину занятий, главное, что хорошо училась, да еще и не бегала на каждой перемене курить, нарушая регламент института, а сидела прилежно в аудитории.
Это назначение, от которого мне не удалось отбрыкаться, сулило мне большие проблемы – дополнительное общение. Карина сказала, что это даже хорошо, и так я смогу побороть свою замкнутость и страх перед людьми.
Но я не была замкнутой, наоборот, иногда чересчур активной и болтливой. Мне и самой порой было непонятно, как во мне уживалась эта болтушка и затворница? Как я порой готова была заговорить с первым встречным, лишь бы тишина и мрачные мысли меня не поглотили, а порой бежать ото всех без оглядки? Да и люди мне казались всегда то хорошими, то плохими, и я никогда не могла определиться с точным их описанием. Я не понимала людей ровно настолько, насколько они не понимали меня. И все это глубоко ранило меня. И даже то, что я доставляла другим неудобство своим непонятным поведением, меня ранило тоже. Поэтому, предпочитала прятаться за наушниками, в которых создавалась иная реальность, затягивающая без остатка мое реальное пребывание в этом мире, где мне не было места. Мне так казалось.
А тут мой привычный устрой жизни был разрушен взвалившимися на меня обязательствами. Ежедневное хождение за журналом в деканат, обсуждение с педагогами предстоящих зачетов и экзаменов и дополнительных заданий, доведение информации до студентов – первые дни мне казалось, что я просто задохнусь. Руки были исчесаны в кровь, а головокружение стало так заметно, что мне уже не нужно было сбегать с занятий, меня отправляли домой заботливые преподаватели, отмечавшие мою бледность и больной вид.
Сейчас