Тринадцать месяцев. Джон Раттлер
развернулись и поплыли прочь, освещаемые слабым светом гаснущего информационного табло, на котором было написано:
«Девятьсот восьмидесятая ячейка сохранения самоуничтожившихся полуразумных видов. Homo Sapiens. В контакт не вступать. Не кормить. Не учить. Не забирать домой. Невоспроизводимая остаточная популяция».
Апрель
– Иван Андреевич, что-то вы сегодня мрачный.
Джипси Дуглас Мария Логан обеспокоенно поглядывал на Лопатина, который все сидел, так и не донеся чашку с чаем до рта, и смотрел куда-то вдаль, за гряду синих гор, над которыми висели большие капли-озера.
– Иван Андреевич!
Лопатин очнулся, заметил в руке чашку, отхлебнул и снова уставился в пространство.
Дуглас принялся убирать со стола.
– Оставьте, Мари, прошу вас. Лучше принесите нам ещё чаю.
Джипси Дуглас Мария Логан, он же камердинер, он же дворецкий, он же начальник службы безопасности, а также повар и гувернёр, изысканно поклонился и отправился в соседнее помещение. Он нажал несколько кнопок на панели для приготовления десертов, дождался окончания программы, забрал поднос со свежим чаем и вернулся в гостиную.
– Сэр.
Иван Андреевич оживился и принялся намазывать масло на хлеб.
– Вы знаете, дорогой Мари, что сегодня просто замечательный день?
– Вы находите, сэр?
– Да нет же, Мари. Я не о погоде.
Лопатин сделал паузу, чтобы прожевать бутерброд.
– Сегодня меня будут судить за преступления против человечества.
Дуглас ловко налил себе чаю.
– Разумеется, сэр. Я подготовил два комплекта телелинз, через десять минут начинается прямая трансляция из зала суда.
– О, не стоило, Мари. Я не люблю все эти телешоу, вы же знаете.
– Как вам угодно, сэр.
– Но вы смотрите, если хочется. Будьте любезны, ещё чашечку, пожалуйста.
Дуглас наполнил фарфоровую чашку новой порцией ароматного напитка и одел телелинзы.
***
Заседание должно было начаться через минуту.
Виктор Саданго поправил галстук, ещё раз проверил разложенные на столе документы. Обвинение было полностью готово, от адвоката подсудимый отказался, так что защита прокурора совершенно не беспокоила. И все же это был знаковый процесс, на котором любые ошибки станут фатальными для карьеры юриста. Виктор посмотрел на судью, пытаясь понять, в каком она настроении. Судья, как и все возвратные трансгендеры, проявляла мало эмоций. Саданго не заметил на ее идеально гладкой коже ни единого признака человечности. А ведь всего пять лет назад в российской провинции Китая запрещено было брать на судейские должности людей, которые меняли пол более одного раза. Виктор был согласен с этой доктриной – как человек может судить других, если даже не способен разобраться в себе? Сам он ещё ни разу не менял пол, и желания это делать пока не возникало. Хотя, неизвестно, как он будет смотреть на это, скажем,