Рай социопата. Сборник рассказов. Евгений Худяков
ладони от ржавчины, что нацеплял с перекладин, хотя чистота рук уже не имела никакого значения. Стою на вершине, опершись на поручни, – они отделяют меня от падения внутрь огромной градирни. Пытаюсь отдышаться.
Часто задавался вопросом, что же внутри этих широченных труб? Раньше предполагал, что в них находится какой-нибудь котел для кипячения воды или сжигания топлива. Из темной бездны на меня поднимался не дым, а пар, причем, довольно прохладный. Где-то слышал, что в этих градирнях охлаждают отработанную после циркуляции воду. Из-за клубов пара и кромешной тьмы не было видно содержимого трубы, и уж тем более ее дна. Стоило перешагнуть поручень, сделать наклон вперед, и можно было бы навсегда скрыться в бездне. Пугала неопределенность. Что там, под этим паром: кипяток, остывающая вода или жесткая поверхность? Одно я знал точно – там темно и жутко. Прыгать туда не хотелось. Я повернулся в другую сторону: передо мной как на ладони распростерлась территория ТЭЦ, улицы города и растянутые вдоль них многоэтажные дома, казавшиеся издали бесчисленными примыкающими друг к другу коробками. Всматриваясь в них, я пытался увидеть хоть что-нибудь, что будет свидетельствовать о присутствии жизни, но город был также предательски пуст, как и прежде.
Внизу был бетонный фундамент и заасфальтированная площадка. Градирня была конической формы, – если прыгнуть вниз, то весь полет тело будет биться о металлическую обшивку. Хорошо, если сразу сознание потеряешь, – а если нет? Во время всего падения чувствовать, как ломаются твои кости? Страшно. Надо было лезть на красно-белую трубу. Она намного выше, уходит прямо в небо, выплевывая в него облака дыма. Прыгать с нее было бы куда эффективнее, но на такую высоту можно было полдня залезать. А мне еще с этой теперь спуститься нужно. Дурная была затея. Смелости прыгнуть так и не хватило. Тело постоянно трясло от осознания предстоящего полета под силой земного притяжения: я бы хаотично размахивал конечностями, получил бы множество переломов и испытал бы во время полета несколько инфарктов, – так себе перспектива.
Спустился обратно.
Уже стемнело. Летом темнеет поздно. Теплый ветер обдувал мое равнодушное лицо, скривившееся от очередной порции водки из пластиковой рюмки. Скрип качелей становился все тише, пока они окончательно не остановились. Резким рывком я толкнул их, заставив снова резать воздух в полете под песню скрипящих подшипников, после чего вернулся на деревянную скамейку. Скрип качелей создавал впечатление, что я не один на этой детской площадке во дворе своего дома.
Меня всегда так сильно раздражали орущие здесь дети, с утра до вечера прыгающие по горкам и перекладинам, но сейчас я хотел, чтобы они вернулись; мне их так не хватает. Бегали бы сейчас вокруг, кричали, качались бы на этих скрипучих карусельках, а их доморощенные мамашки скакали бы за ними и кудахтали: «Петечка, не лазай туда!» – «Машенька, прекрати кидаться песком!» А я бы сидел на этой скамейке, попивал бы водочку