Легион против Империи. Александр Мазин
в ответ.
Старший вразвалочку направился в зев пещеры. Коршунов сидел на молодой травке. Изучал окрестности. Его сторожа расслабились. Тот, что с копьем пытался поудобнее пристроить пояс Коршунова. Тот, что с луком, опустил оружие и с воодушевлением скребся под мышкой. Коршунов без проблем мог бы свалить их обоих, но во-первых, не хотел устраивать бойни при мальчишке, а во-вторых, понятия не имел, что там, в пещере. Вдруг там взвод автоматчиков или типа того?
Старший вернулся. Не один. С ним пришел дедок самого патриархального вида: седые патлы, бородища аж до пояса, лицо сурового аскета. Бодрый еще дедок. Шаг легкий, плечи в разворот.
Глянул раз – и немедленно набросился на сына. Что сын, Коршунов догадался не столько по сходству (все они были – одного замеса), а по формату обращения. Примерно так же когда-то гот Фретила орал на своих младших сыновей.
Волосатый вяло бурчал в ответ. Оправдывался.
Зря. Старик орал, орал, а потом так врезал сынку по волосатой морде – аж треск пошел.
Врезал – и успокоился.
Подошел к Коршунову. Опустился на корточки (в разрезе серой рубахи качнулся какой-то серебряный знак на засаленном кожаном ремешке. С минуту разглядывал Алексея, а потом спросил на том средиземноморской диалекте, а котором болтают на побережье:
– Кто ты, человек?
– Хозяин должен назвать свое имя первым! – по-гречески отчеканил Коршунов.
Старичина задумался. Но – понял.
Хлопнул себя в грудь:
– Элиегу, сын Нисима, – сообщил он.
– Алексий, сын Виктора, – поделился информацией Коршунов.
– Мои глупые сыновья, более тупые, чем эти козы, привели тебя сюда, – констатировал очевидное дедушка Элиегу.
– Да, – согласился Коршунов. – Зачем?
– Затем, что если бы я не знал их мать, да упокоится она в мире, я бы подумал, что они вышли их чрева козы. Ты – солдат из города римлян?
– Да, – кивнул Коршунов. Диалог, судя по всему налаживался. Старейшина не одобрял инициативы молодежи. Так что есть шанс, что Алексея отпустят. – Но я – не просто солдат.
– Я понял это по твоему оружию.
Теперь дедушка старался говорить по-гречески. В основном.
– Разделишь с нами трапезу? – предложил патриарх.
– Да.
Ко всему прочему время завтрака давно миновало, и Коршунов порядком проголодался.
Они отправились в пещеру. Что характерно, оружия ему не вернули.
Взвода автоматчиков внутри не наблюдалось. Четыре женщины разного возраста, девчонка лет десяти и еще одна – годика три, не больше. Все – чумазые и говорливые.
Впрочем, при появлении Коршунова тут же заткнулись.
Дедушка показал жестом на валун, накрытый вытертой шкурой: присаживайся.
Алексею вручили глиняную чашку с козьим молоком, кусок свежего козьего сыра на виноградном листе и пшеничную лепешку, очень твердую, со странными привкусом, но вполне съедобную.
Алексей и впрямь очень проголодался, потому что эта простая еда показалась невероятно