Барышня. Иван Панаев
моя сердечная, да и нас-то помучила. Ну, да теперь слава богу.
– Да скажите, Пелагея Ильинишна, что же бог дал? Девки с любопытством обступили няню и смотрели на нее вытараща глаза. Няня перевела дух и произнесла:
– Барышню.
– А что, Пелагея Ильинишна, – заметила Матреша, которая была побойчее, покрасивее и почище других, – а вы нам все говорили, что по всем вашим приметам будет барчонок… Вот вам и барчонок!..
– Уж ты мне, быстроглазая!.. Пелагея Ильинишна! Пелагея Ильинишна! Язык-то без костей, так все пустяки мелет… Барчонок!.. – И потом няня продолжала, как будто про себя. – Слава богу, маменьку вынянчила, так вот теперь дочку привелось нянчить.
В этот же вечер, с радости, старуха порядочно выпила, так что уже не могла показаться в комнаты; она дремала в людской у стола, несколько покачиваясь и беспрестанно облизывая губы… Девки, стоя вокруг стола, поддразнивали ее, подсмеивались над нею и потом пересмехались между собою. А она беспрестанно повторяла сквозь зубы и как будто сквозь сон:
– Зубоскалки вы проклятые… чего это обрадовались?.. зубоскалки…
– Что? не угодила я вам, голубушка? – шептала Лизавета Ивановна своему супругу слабым голосом, – ведь вам хотелось сынка?
– А бог с ним, с сыном! – отвечал супруг, с лицом, сиявшим радостью. – Я и дочку буду любить, голубчик, так же, как любил бы сына… Еще за сына, может быть, мы бы ссорились (Евграф Матвеич, произнося это дурное слово, старался как можно приятнее улыбнуться), а об дочке у нас споров не будет… Дочка по вашей части…
Крестины праздновались с шумом… Восприемник новорожденной был губернатор: восприемницею – вице-губернаторша… Новорожденную нарекли Катериной, в честь отцовой тетки. Гости за обедом были необыкновенно любезны. Они беспрестанно повторяли:
– Красавица у вас будет дочка, Лизавета Ивановна! Бесприданница… И здоровенькая такая, бог с нею!
Вице-губернаторша была любезнее всех гостей… Она, по крайней мере, раз пятнадцать повторила:
– У вас, милая Лизавета Ивановна, дочка, а у меня сынок… Вот вам и жених с невестой.
Обед был на славу и продолжался часов пять сряду. Евграф Матвеич и Лизавета Ивановна, как истинно русские люди, отличались хлебосольством и гостеприимством. Евграф Матвеич сам не сидел за столом, а все ходил около стола и угощал гостей, приговаривая: «сделайте одолжение, еще кусочек…», – и кланялся. Лизавета Ивановна повторяла дамам то же.
К концу обеда несколько пробок с шумом полетели в потолок…
– Вот и артиллерийское учение начинается, – остроумно заметил, крутя висок, один из гостей, отставной поручик.
Другой гость, балагур (из семинаристов), заменявший старинных шутов с шлемами и бубенчиками, встал и, обратясь к Евграфу Матвеичу и Лизавете Ивановне, с поднятым бокалом произнес:
День восторга, восхищенья – Вашей дщери днесь крещенье! Все несут к вам поздравленья. На Парнасе девять муз Превозносят ваш союз… Родилась десята муза От прекрасного союза. Веселитесь и ликуйте, День сей дивный торжествуйте! Веселися дом Евграфе.