Горькая судьбина. Алексей Писемский
Яковлев. Ни одной, почесть, фабрики нет без него. На другую, может, прежде народу требовалось тысячи две, а теперь одна эта самая машина только и действует. Какие там станы есть али колеса, все одна ворочает: страсти взглянуть, когда вот тоже случалось видать, и человек двадцать каких-нибудь суется промеж всего этого, и то больше для чистоты.
Дядя Никон. Ты теперича, Анашка, говоришь: машина!.. Что такое значит машина?
Ананий Яковлев (не обращая на него внимания). Начальство теперь насчет только того в сумнении находится, что дров оченно много требуется… леса переводятся… ну так тоже землю этакую нашли… болотину, значит, с разными этакими кореньями, пнями в ней… Все это самое прессуют, сушат, и она гореть может! Каменный уголь тоже из иностранных земель идет и тем большое подспорье для леса делает.
Дядя Никон. Ты не можешь знать, что такое машина, потому самому – ты человек торговый, а человек мастеровой, значит, знает это. Ты теперича знаешь Николу Морского?
Ананий Яковлев (улыбаясь). Как не знать-с: церковь известная.
Дядя Никон. Я теперича эту самую, значит, колокольню щекотурил. Теперича, значит, машина сейчас была не в своем виде, я… трах… упал… сажен сорок вышины было… барин тут из военных был: «Приведите, говорит, его, каналью, в чувство!..» Сейчас привели… Он мне два штофа водки дал, я и выпил.
Спиридоньевна. Как тя, старого хрыча, всего не расшибло: с этакой вышины кувыркнулся.
Ананий Яковлев. Верно ли вы расстояние-то промеряли?.. А то словно бы, кажись, как с сорока-то сажен человек слетит, так водки не захочет.
Дядя Никон. О, черт, дьявол, право! Не захочет?.. Захотел же! Вот и теперь выпью, – верно! (Пьет.) В главнокомандоческом тоже доме графа Милорадыча в зале, с двойным просветом, карниз выводили, так тоже надо было, паря, каждую штуку потрафить. Я как теперича на глазомер прикинул, так и ставь тут: верно будет.
Ананий Яковлев. Всему делу, выходит, уставщик вы были?
Дядя Никон. Был, брат, я всем… Теперича, что такое значит мастеровой человек али купец? Я теперича свое дело в своем виде представить должен… А что теперича торговый?.. Торговый человек… на вот тебе, значит, на грош говядинки купил, а на гривну продал… Торговый человек, значит, плут!
Ананий Яковлев. За што же вы так все звание порочите; мы тоже места имеем; раз обманул, так другой и брать не станут.
Дядя Никон. Не станут, да! Что такое теперь, значит, купец? Мыльный пузырь! Трах! Ткнул его пальцем – и нет его! А мастеровой человек… Графу Милорадычу теперь надо коляску изготовить, платье себе испошить, супруге своей подарком какую-нибудь вещь сделать, – мастеровой человек и будь готов, сейчас команда: «Пошел во дворец!» – и являйся.
Ананий Яковлев. Нет-с, это словно бы не так! Торговый человек завсегда должен паче себя наблюдать, чем мастеровой. У нас теперь, по нашей разносной торговле, может, праздника христова нет, все мы перед публикой на глазах быть должны, а мастерового человека мы тоже знаем: шесть дней поработал, а седьмой, пожалуй,