Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Т. 2. Юрий Александрович Лебедев
type="note">[186]! Номера распоряжений логичны – сначала создали лабораторию, а потом назначили ее начальника. Но вот даты распоряжений выявляют подлог. За этими «бюрократическими неувязками», которые сегодня воспринимаются как казусы, скрываются вполне понятные «бытовые» причины.
Лаборатория № 2 ЛФТИ, где и должен был числиться Курчатов, получала в связи с «работой по урану» хорошее финансирование, материальное обеспечение и льготы (в том числе и бронь от службы в армии для ее сотрудников, что в условиях войны весьма важно!), и акад. А.Ф. Иоффе, директор ЛФТИ, боролся за то, чтобы все эти блага остались в его институте, а Курчатову хотелось полной самостоятельности.
Очень точно и образно курчатовцы (еще «крепостные сотрудники» ЛФТИ, но и уже почти «вольные научные хлебопашцы») представили это положение в письме к А.Ф. Иоффе осенью 1943 г.:
«В день 25-летнего юбилея Физико-технический институт представляется нам в виде мощного радиоактивного элемента со всеми свойствами, присущими такому элементу <явный намек на свойство самопроизвольно распадаться — Ю.Л.>, с той разницей, что нам посчастливилось познать и процесс его образования»[187].
Фактически научным руководителем советского атомного проекта Курчатов стал еще 11 февраля. В распоряжении ГКО № ГОКО-2872сс от 11 февраля 1943 г. за подписью Молотова сказано:
«Научное руководство работами по урану возложить на профессора Курчатова И.В.»[188].
Но, вероятно, Молотов, предоставляя Курчатову документы, хотел убедиться в правильности своего выбора:
«Где-то после Сталинградской битвы, в 1943 году[189]. Я его спросил: “Ну как материалы?” Я-то в них не понимал ничего, но знал, что они из хороших, надежных источников взяты. Он говорит: “Замечательные материалы, как раз то, чего у нас нет, они добавляют”»[190].
И этот ответ Курчатова, и его формальный отчет Молотова вполне удовлетворил.
В первых же строках отчета Игорь Васильевич написал:
«Произведенное мной рассмотрение материала показало, что получение его имеет громадное, неоценимое значение для нашего Государства и науки»[191].
Дальше – результаты «въедливого» чтения, постановка и принципиальных, и сугубо технических вопросов (например, при рассмотрении диффузионных машин:
«какие величины зазоров допускаются между движущимися и неподвижными частями машины…»[192].
и оптимистичный вывод:
«вся совокупность сведений материала указывает на техническую возможность решения всей проблемы урана в значительно более короткий срок, чем это думают наши ученые, не знакомые с ходом работ по этой проблеме за границей»[193].
Сегодня можно констатировать, что эпитеты «громадное» и «неоценимое» применительно к значению данных разведки – это не лесть Курчатова в адрес Берии и его людей, а искренние эмоции прагматика, увидевшего в решебнике НКВД и ГРУ ответы на вопросы,
Гринберг А.П., Френкель В.Я. Игорь Васильевич Курчатов в Ленинградском физико-техническом институте (1925–1943 гг.)», Л.: Наука, 1984. Приложение. URL: http://physiclib.ru/books/item/f00/s00/z0000027/st040.shtml
Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. 1, 1938–1945. Часть 1. С. 306.
Закончилась 2 февраля 1943 г.
Чуев Ф. Сто сорок бесед с Молотовым: Из дневника Ф. Чуева. С. 81–82.
Записка заведующего Лабораторией № 2 И.В. Курчатова заместителю председателя СНК СССР М.Г. Первухину с анализом содержания разведматериалов и предложениями к программе работ. 7 марта 1943 г. // Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. 1, 1938–1945. Часть 1. С. 314. Заголовок, данный публикаторами этого документа, неудачен. 7 марта 1943 г. Курчатов не был заведующим лаборатории № 2, которой, в смысле распоряжения ГКО № ГОКО-2872сс от 11 февраля 1943 г., тоже еще не было! В это время Курчатов был заведующим лаборатории № 3 ЛФТИ. Заведующим лабораторией № 2 ЛФТИ Курчатов стал только в августе 1943 г. (Выписка из трудовой книжки, URL: http://physiclib.ru/books/item/f00/s00/z0000027/st040.shtml).
Там же. С. 315.
Там же. С. 320.