Апостолы Революции. Книга вторая. Химеры. Елена Легран
Сен-Жюсту неизвестно, что необходимость иметь на постановлениях подписи нескольких членов Комитетов – простая формальность, и, ставя свои автографы, они никогда не читают постановлений!
– Я рад, что мы снова поняли друг друга, Бертран, – с наигранной бодростью проговорил Сен-Жюст. – Если вы с Робеспьером разделите влияние в Комитете, лучшего и желать нельзя! Я же постараюсь как можно скорее принести победу. Не пройдет и месяца, как Бельгия будет нашей.
– Хотел бы я обладать твоим оптимизмом, – проговорил Барер.
– От этой победы зависит судьба республики. Как только мы отбросим врага за бельгийскую границу, войне конец. Во всяком случае, австрийцы запросят мира, и только от нас будет зависеть, удовлетворить их просьбу и покончить с войной, или продолжать завоевания. И вот тут, Бертран, в этот самый момент, твоя подддержка будет для меня бесценна. Карно захочет идти дальше, ведь для него окончание войны означает потерю власти. Колло и Бийо поддержат его, ибо их положение также целиком зависит от сохранения революционного правительства, а окончание войны положит этому правительству конец. Я же дождаться не могу, когда мы, наконец, вернем Францию к миру и конституции. Я жажду мира, Бертран, мира и покоя в стране.
– Выходит, ты все-таки находишь время подумать о будущем, – тонко улыбнулся Барер.
– Я нахожу время размышлять о том, как покончить с чрезвычайным положением, не уничтожив революционных завоеваний.
Барер понимающе кивнул. «И сохранить свою власть», – мысленно добавил он.
– Наш с тобой союз взаимовыгоден и полезен республике, – заключил Сен-Жюст.
Вот он и дал Бареру ответ на вопрос, заданный на лестнице Тюильри полторы декады назад, сразу после казни Дантона.
Они расстались довольные друг другом, хотя каждый спрашивал себя, насколько честен был с ним тот, кто обещал ему союз и поддержку. «С кем еще заключил Барер подобный союз?» – размышлял Сен-Жюст. «Если я его единственный союзник, почему тогда Бюро полиции перешло к Робеспьеру?» – вопрошал Барер. Но сознание того, что каждый из них переиграл союзника, нейтрализовывало сомнения. «Вадье и Сен-Жюст уверены, что я играю на их стороне. Таким образом, кто бы ни победил, я буду в верном лагере», – усмехался про себя Барер. «Он пришел за Бюро, а удовольствовался словесным обещанием не остаться в стороне при разделе пирога», – поздравил себя Сен-Жюст.
1 флореаля II года республики (20 апреля 1794 г.)
Дождь шел, не переставая, с раннего утра. Серое небо, затянутое сливающимися с ним облаками, из которых на землю выплескивались холодные струи воды, вызывало зевоту. Облегчение, принесенное прохладой после мучительно-жарких дней, сменилось тоской. Уже на полпути к Тюильри Сен-Жюст пожалел, что не взял экипаж. В Зеленую комнату он явился, промокший до нитки. С плаща тонкой струйкой стекала вода, намокшая шляпа представляла жалкое зрелище, светло-коричневые сапоги почернели от пропитавшей их воды, которая – поморщившись, отметил Сен-Жюст – уже начала проникать