Убийственная страсть. Литературный детектив. Любовь Сушко
Но что поразила ее еще больше – она не была уверена, что написала то стихотворение. Текст словно отстранился от нее, мстя за предательство. Но ведь не могла сама Светка так написать. И только по каким-то стилистическим деталям она понимала, что писала это она. Вот что значит написать и забыть на дюжину лет, безобразие полное.
Да, прошло почти десять лет, да, она не помнила многих и очень не плохих текстов, оставшихся где-то за чертой, но у нее никогда не было привычки вставлять в свои рукописи чужие тексты, значит, все-таки написала.
Память порой творит чудеса с нами со всеми. Остается только верить и надеяться, что это не плагиат. Конечно, не плагиат, а значительно хуже – она предала свое творчество, пусть и частично, но предала. И кто из них хуже взяточник или тот, кто дает взятку в данном случае не бездарными текстами.
С трудом Мила нашла черновик на сайте, в удаленных давно текстах и убедилась в том, что это писала она. Значит можно спать спокойно. Написала, выдохнула и забыла. Но тогда у нее до стихотворений руки не доходили, она жила романами, а ведь если бы как-то поработать, выдвинуться куда, тогда бы все было по-другому. Или не было, потому что поэзия, даже хорошая, не печаталась и никакого отношения к издательствам уже не имела. Все прошло и быльем поросло, это точно. Мила пошла путем меньшего сопротивления – проза была востребована, пусть не вся, но многая, и там можно было на что-то надеяться. Это при катастрофе в самолете погибали все, или почти все, в поезде всегда была надежда на спасение, поэзия – самолет, проза – скорый поезд, как-то так она рассуждала 10 лет назад, да и что греха таить любила марафон, а не спринт.
Она еще раз перечитала текст стихотворения
Слепило солнце, город пробуждался,
Метался призрак, тишина, ни слова,
И глыбой перед нами возвышался
Тот узник, и безжалостно-суровый
Он шел к острогу, Любинский покинув,
И не найдя давно тот мертвый город,
Художник кисть к рассвету вдруг откинул,
И снова был он и влюблен и молод…
И демоны его не окружали,
И не бежали стайкой вечной Музы,
И только мир в тревоге и печали
Внимал весне и радости, и музыке…
Да где он, мертвый дом, в какой стихии?
Городовой нам усмехнется снова,
И только Омск – он сердце всей России,
Весенний, очарованный взволнован..
А говорят, ходили тут медведи,
И декабристы маялись до срока.
Мне город тот унылый был неведом.
Тень Адмирала и Ермак высокий —
Они у Иртыша ведут беседу.
К ним арестант выходит на рассвете.
И ястребы одержат вновь победу,
Здесь все прекрасно – и цветы, и дети
Мой дивный город-ты душа Сибири,
И что бы нам в эфире не вещали,
Мы