Собственность и процветание. Том Бетелл
революции и с распространением новых идей собственность стала предметом нападок. В конце концов если человеческую природу так легко изменить, то старый аргумент – о тщетности попыток изменить то, что установлено Богом, – начинает выглядеть просто реакционным.
Частную собственность критиковали и прежде, а отстаивали ее по меньшей мере со времен Аристотеля. Но бешеный натиск социалистов XIX века – Годвина, Оуэна, Маркса и других – был беспрецедентно силен. В результате собственность оказалась под огнем прежде, чем удалось проанализировать и защитить сам принцип частной собственности. В свое время Цицерон и другие сказали несколько хороших слов в ее пользу. Сам Локк защищал распределение благ, первоначально предназначавшихся в общее пользование: «Разрешается, чтобы вещи принадлежали тому, кто затратил на них свой труд, хотя до этого все обладали на них правом собственности»[33]. Давид Юм защитил существующее распределение собственности – и его аргумент, естественно, был по душе всем, кто унаследовал большие состояния[34]. В следующем поколении сэр Уильям Блэкстон сформулировал массу относящихся к собственности правовых норм[35]. Но, когда началось наступление марксизма, не нашлось никого, кто предостерег бы о катастрофических последствиях, которые повлечет отмена частной собственности.
Утверждение социалистов, будто с уничтожением частной собственности на средства производства объем производства вырастет, казалось явно абсурдным, однако его начали повторять все больше людей. Поскольку собственность возникла в силу несовершенства человеческой природы, укрепилась странная идея, что отмена собственности послужит стимулом для преображения человека. Этот ложный довод помог узаконить резкие преобразования, вскоре начатые большевиками. Началась их 70-летняя попытка организовать жизнь без частной собственности. В этот период установилось что-то вроде табу на обсуждение института собственности, сохранявшее силу на протяжении всего этого периода. Был запущен многообещающий эксперимент, а лабораторной площадкой стал Советский Союз.
Энтузиасты совершали вылазки в «будущее» и возвращались с оптимистическими репортажами. «Цементное тесто в точности подобно человеческой природе, – написал Джордж Бернард Шоу в 1931 году по возвращении из СССР. – Его можно скручивать, разглаживать и придавать любую форму, какую захотите; когда же вы придали ему форму, оно держит ее так хорошо, что кажется, будто оно всегда было именно таким»[36]. Он добавляет, что Советское правительство «очень хорошо поработало над формой русского цемента… и он схватился очень прочно и породил совершенно особую породу животных». В конце 1991 года Борис Ельцин говорил о советском опыте именно как об эксперименте[37]. Он высказал сожаление, что его сначала не опробовали в меньшем масштабе.
С годами рост мирового населения лишь увеличит значение частной собственности. Если за следующее столетие население
Локк Дж. Два трактата о правлении. Кн. 2 // Локк Дж. Соч. В 3-х т. Т. 3. М.: Мысль, 1988. § 30.
Юм Д. Трактат о человеческой природе // Юм Д. Соч. В 2-х т. Т. 2. М.: Мысль, 1996. С. 541–553.
Sir William Blackstone,
Michael Holroyd,
“Gorbachev and Yeltsin Answer Questions from Americans on TV,” Reuters dispatch,