Ее секрет. Наташа Лестер
покупатели с ничего не выражающими взглядами, слишком измученные и утомленные, чтобы поддерживать разговор обо всяких пустяках. Коричневая слякоть зимы, отобравшая у мира все краски. И все это время в ушах у Лео звучали слова одной-единственной песни:
У меня была маленькая птичка,
И звали ее Энца,
Я открыла окно,
И пришла инфлюэнца.
Голоса детей эхом отражались от стен домов, когда они, во все горло распевая немудреный мотив, прыгали через скакалку на улице. А Лео обнаружила, что не может выкинуть их из головы. Она даже не могла все бросить и предаться горю: людям нужен был провизор. И вот с ноября по январь она раздавала маски и линименты, позволяя соседям выплакаться у себя на груди, когда их родные и близкие один за другим становились жертвами ужасной смерти. Тем временем собственная скорбь ждала своего часа, притаившись у нее под сердцем.
До тех пор, пока инфлюэнца наконец не отступила. Поток покупателей в аптеке обмелел, и все чаще стали случаться периоды долгого мрачного безделья, когда Лео замечала вокруг новые признаки запустения и отчаяния: толстый слой пыли на деревянных полках, которые отец соорудил сам и которые протирал каждый день. «Нет нужды ходить в модные чайные комнаты Бутса и библиотеки, если у тебя чистые полки», – говорил он. Лео слышала его голос так ясно, словно он стоял перед ней, и принималась оглядываться по сторонам, высматривая его, но потом вспоминала, что он умер и что впереди ее ожидает безрадостное будущее, в котором нет отца.
Однажды в феврале мистер Бэнкс и Джоан, которая заходила к ней почти ежедневно, застали ее плачущей на полу. Она наткнулась на штабель картонных коробок, отчего стеклянные баночки, лежавшие в них, полетели на пол и вдребезги разбились, расплескав свое красное, как кровь, содержимое.
– Ты не порезалась? – воскликнула Джоан при виде алой лужи вокруг нее.
– Это всего лишь помада для губ, – безжизненно откликнулась Лео.
– Слава богу, – сказал мистер Бэнкс и протянул ей руку, чтобы помочь подняться на ноги.
– Я приготовила ее в то утро в ноябре, – запинаясь, пояснила Лео. – Когда подумала, что эпидемия инфлюэнцы будет не очень сильной. Я собиралась выставить ее в витрине аптеки. Чтобы попытаться продать. Не могу поверить, что я думала об этом, когда должна была…
Джоан обняла ее и прижала к себе.
– Ты не могла знать, – горячо заговорила она. – Ты ни в чем не виновата.
– Но я чувствую себя виновной в том, что осталась жива, когда многие вокруг умерли. А ты разве нет?
– Твой отец был бы очень рад тому, что ты жива, Лео, – сказал мистер Бэнкс. – Иначе ради чего жил он сам?
– Не знаю, – прошептала Лео, оглядываясь на царящий кругом беспорядок: пыль, коробки, нескатанные бинты, грязную плиту, незакупоренные флаконы. Раньше все было совсем не так. По-другому. – Мне надо прибраться, – неожиданно заявила она. – Мне нужны тряпка, веник и ведро.
– Прямо сейчас? – с сомнением осведомился мистер Бэнкс.
– Мы поможем, –