Тринадцатый пророк. Елена Гайворонская
ни славы, ни богатств, ни власти, ни почестей. Вам придётся перетерпеть многое – голод, холод, ненависть, напраслину… Принять на себя беды, напасти и грехи людские, чтобы получить взамен право на сохранение этого маленького мира. Это не награда, а тяжёлый крест. И пусть сейчас каждый из вас ещё раз задумается, по силам ли он ему. Кто захочет подняться и уйти, вернуться к своей прежней жизни, пускай сделает это сейчас. Никто его не осудит. Не судить должны мы мир, а спасти. Даже если… – он слегка запнулся, но, выровняв голос, закончил: – Если цена этому – жизнь земная…
И снова воцарилось молчание. Лишь похрустывал огонь, пожирая остатки дров.
– Но что есть жизнь земная перед вечностью? – с твёрдой убеждённостью проговорил кто-то.
Религиозные фанатики! Как я сразу не догадался?! А что если они террористы?!
Я с трудом подавил в себе нестерпимое желание сделать ноги, поскольку свою короткую и несовершенную земную жизнь ценил гораздо больше мифической вечности, но, увы. Бежать мне было некуда. Я вглядывался в лица собравшихся, втайне желая найти хоть одного единомышленника, но тщетно. В чёрных от ночи глазах я видел отблески костра и спокойную, хмурую, упрямую, порой, отчаянную, но решимость.
– А что, если я скажу, что один из нас в Иерусалиме найдёт свою смерть?
Тут затих и костёр, дожевавший последние ветки.
– Кто? – робко спросил кто-то из тьмы.
– Кто знает? – Длинная тень от пальца Равви метнулась по кругу, периодически замирая около каждой из сидящих безмолвных фигур. – Быть может, ты… Ты… Или ты… – В этот миг наши с ним взгляды пересеклись, и я едва не вскочил и не бросился бежать, но тело моё одрябло, как тряпичная кукла, и не подчинялось мне. Он посмотрел так, словно я единственный был посвящён в некую тайну, взглядом пристальным, рассекавшим ночь, приказывая мне молчать, завершил:
– Или я.
Я поперхнулся и закашлялся. Мой сосед энергично постучал меня по спине.
– Господь не допустит, чтобы это случилось с тобой, Учитель, – выговорил из тени тонкий, почти детский голосок.
Я посмотрел в его сторону, и что-то больно перевернулось внутри. Говоривший, паренёк лет шестнадцати, совсем пацан, чем-то неуловимо отчаянно напоминал Сашку. Я не мог объяснить, чем именно: столько лет прошло, что-то размылось в памяти… Вихрастая светлая макушка, острые плечи и это движение головой и шеей, точно её кусал невидимый воротник… Отчего я вдруг уверился, что Сашка стал бы таким, если бы дожил до шестнадцати? Меня вдруг посетила дурацкая, нелепая по сути мысль, что странное сходство одного из этих людей с моим младшим братом – некий тайный знак судьбы, что мне нужно оставаться с ними, и что со мной не произойдёт ничего плохого.
– Устами младенца глаголет истина, – неожиданно улыбнулся Равви. – Что ж, я собрал хорошую команду. А теперь пора на боковую. Завтра ранний подъём.
Бравуарное окончание жутковатого разговора придало ему несерьёзность, вроде проверки на вшивость. В армии мне повезло служить в тайге под Магаданом, так там «старички» обожали пугать салаг медведем-людоедом. Действовало безотказно. Общее напряжение спало, переговариваясь,