Дверь на двушку. Дмитрий Емец
когда Родион потянулся его выпутывать, то лбом и пылающим лицом коснулся гривы пега – и тотчас разобрался, что красавица, с которой он собрался разделить вечность, присосалась щупальцами к стенке, а рот ее смотрит черным распахнутым провалом, внутри которого кипит какая-то вязкая, явно желудочного происхождения жидкость.
«Нет… Пора валить… И с нырками прекращать. Или в следующий раз точно засяду… Я уже не держу удар», – угрюмо подумал Родион.
Но мечтать о женщине, для которой ты будешь всем и которая будет любить тебя, в конце концов, нормально и естественно. И Ул женился, и Афанасий встречался с Гулей, и Вовчик с Оксой, и много других случаев знала история ШНыра. Но вот только Родиону женщины нравились особые, не совместимые со ШНыром. Женщины, которые, он чувствовал, быстро перечеркнут саму возможность нырков и приведут его в лучшем случае к пнуйцам, а в худшем – и к ведьмарям. Женщины, которые привлекали его, все были одного типа: самовлюбленные, ухоженные, холодные и эгоистичные. В каждом их движении, каждом дыхании, каждой улыбке жил уютный кошачий эгоизм, желание устроиться получше, ничего не отдав взамен, кроме, быть может, снисходительного одаривания самим фактом своего присутствия.
Родион испытывал к ним притяжение, похожее на ненависть. Неизвестно, презирал ли он их больше или любил. Ему хотелось схватить такую женщину, встряхнуть ее так, чтобы у нее зубы щелкнули, поцеловать, покорить и… отбросить, как побежденного в рукопашной схватке берсерка. Такие женщины запоминают только опережающую боль, а по большому счету, вообще ничего не запоминают. Память требует энергозатрат, а это биологически неэкономично, и могут появиться морщины.
Сколько раз Родион говорил себе, что все это бред. Любить такую женщину он не сможет, и матерью она не будет хорошей, и его, Родиона оставит раненым, больным или просто неудачливым, как львицы легко бросают и выгоняют своего раненого или просто постаревшего льва. И все это Родион прекрасно понимал, но все же влекло его именно к таким ухоженным, холодным, капризным красавицам, притяжение к которым было тем сильнее, чем больше Родион их презирал.
«Все. Сейчас прихожу в ШНыр и говорю, что я… Нет, лучше ничего не говорить, чтобы не отговаривали… Просто беру вещи – и адью. Потом напишу сообщение Улу и отключу телефон, чтобы не приставали», – подумал Родион.
За спиной у него что-то щелкнуло. Родион обернулся. Штопочка стояла, держа в одной руке раскрученный бич, а в другой за крылышко большую зеленую муху, которую она протягивала прыгающему на краю крыши воробью.
Видя, что осторожный воробей не приближается, Штопочка бросила муху, и воробей тотчас, схватив ее, улетел. Штопочка засмеялась, а Родион вдруг подумал: зачем чего-то искать? Вот тут, всего в полутора шагах, стоит девушка, которой он нравится. Девушка, согласная бегать с ним по лесам и разделить любую судьбу.
«Ну вот же… – сказал Родиону внутренний голос. – Вот тебе твоя женщина! Чего тебе еще надо? Люби ее!»
– Ты могла бы пойти за мной в Сибирь? – внезапно спросил Родион.
Штопочка