В метре друг от друга. Рейчел Липпинкотт
мне по первое число, и решаю уйти сам. Хватит с меня на сегодня лекций. Наслушался.
– Полегче, Стелла. Не шуми, – говорю я, легкой походкой направляясь к двери. – Это всего лишь жизнь, и она скоро закончится – не успеешь и глазом моргнуть.
Выхожу за дверь, иду по стеклянному переходу и дальше через крыло С. Длинный маршрут меня не устраивает, и я запрыгиваю в тряский, старый лифт, который обнаружил два дня назад. Он доставляет меня на мой этаж, прямиком к сестринскому посту. За стойкой Джули читает какие-то бумажки.
– Привет. – Я наклоняюсь над стойкой и беру карандаш.
Она поднимает голову, бросает на меня быстрый взгляд и возвращается к бумагам у себя в руках:
– Ты где это был?
– Бродил по больнице. Дразнил Барб. – Я пожимаю плечами и верчу в пальцах карандаш. – Она такая крутая.
– Уилл, никакая она не крутая, а просто…
Я смотрю на нее:
– Крутая.
Джули кладет руку на свой необъятный живот.
– Твердая. Правила – дело важное. Особенно для Барб. В этом она послаблений не дает.
Дверь в конце коридора снова распахивается, впуская на этот раз Барб и саму девочку-паиньку.
Барб смотрит на меня со строгим прищуром, и я с невинным видом пожимаю плечами:
– Что? Просто разговариваю с Джули.
Медсестра фыркает, и они обе идут дальше по коридору, к палате Стеллы. Стелла поправляет маску, оглядывается, и наши глаза на мгновение встречаются. Я со вздохом смотрю ей вслед.
– Она меня невзлюбила.
– Кто? – спрашивает Джули, следуя за моим взглядом.
Барб и Стелла исчезают в палате, и я снова поворачиваюсь к Джули.
Она смотрит на меня с тем выражением, которое я видел уже миллион раз с тех пор, как попал сюда. В ее голубых глазах словно застыл вопрос «Ты с ума сошел?». А еще там нечто похожее на заботу.
Но «ты с ума сошел?» все-таки перевешивает.
– Даже не думай об этом, Уилл.
Я смотрю на лежащий перед ней файл, и в глаза бросается имя в левом верхнем углу.
Стелла Грант.
– О’кей, – говорю я так, словно речь идет о какой-то ничего не значащей мелочи. – Пока.
Возвращаюсь в 315-ю. Кашель уже бьет, слизь забивает легкие и горло, грудь болит после прогулки. Знал бы, что пробегу половину марафонской дистанции по всей больнице, захватил бы с собой портативный концентратор кислорода.
Да кого я обманываю?
Прежде чем толкнуть дверь, проверяю по часам, прошел ли час. Щелкаю выключателем и замечаю на белоснежных больничных простынях сложенную записку от Хоуп и Джейсона.
Как романтично с их стороны.
Ребята ушли, и я стараюсь не расстраиваться. Восемь месяцев назад, когда у меня диагностировали B. cepacia[2], мама забрала меня из школы и перевела на домашнее обучение с уклоном на международный больничный туризм. Как будто продолжительность моей жизни не была уже и так отмерена смехотворно коротком сроком, теперь еще и B. cepacia отхватит от нее изрядный кусок, ухудшив и без того мою дерьмовую легочную функцию.
И когда устойчивая к антибиотикам