Святополк Окаянный. Александр Майборода
того, чтобы их перевешали поголовно за то, что те изгнали его друга Гермодора. Кстати, по характеру такую же язву. Законы родного города он считал безнадежно плохими. В конце концов согражданам надоело его вечное недовольное нытье, и они возмечтали любым путем избавиться от него. Мечтая об этом, они из лукавства без всякой меры прославляли имя Гераклита. Хитрость их была проста, – многие мечтают в советчиках иметь мудреца, и вдруг найдется глупец, который соблазнится Эфесским Гераклитом. И такие быстро нашлись, – и афиняне, и персидский царь Дарий клюнули и пообещали мудрецу за переезд к ним горы золота. Но мудрец был настолько несносным и вредным, что даже за богатые посулы не захотел оставить своих земляков в покое.
После этого эфесцы впали в отчаяние и даже некоторые предложили всем жителям города сбегать к морю и утопиться. Однако эта мудрая идея понравилась не всем. И тем не менее в конце концов измученные эфесцы сдались, пришли к мудрецу, поклонились и сказали: – «Ты считаешь наши законы плохими, так дай нам новые законы, и мы будем жить по ним».
Но Гераклит был настоящим мудрецом, а потому он хорошо знал, что всегда выгоднее критиковать и оценивать других, чем самому делать что-то полезное. На критике легко прослыть великим мудрецом. Поэтому он гордо отказался дать новые законы, безапелляционно заявив при этом, что лучше играть с детьми, чем участвовать в государственных делах.
И пришлось эфесцам уйти несолоно хлебавши и жить по старым, неправильным законам. В итоге они прожили долго и счастливо.
Что ж, Гераклит был большой гордец, но он все же был варвар, потому что не верил в Христа и был огнепоклонником.
А глаза и уши – дурные свидетели для людей, если души у них варварские. Поэтому люди – варвары, в каком бы они веке ни жили и кем бы они себя ни считали, а потому они и не видят людей, а видят одни вещи.
Но вернемся в Туров.
Через ров, окружающий город, в котором зеленеет дурно пахнущая застойная вода, положен деревянный мост. Здесь все деревянное: и мосты, и стены, и дома, в домах посуда. А для моста это особенно удобно, потому что деревянный мост легче сжечь в случае приближения врага.
В дубовой стене, обмазанной толстым слоем глины, открыты ворота, окованные железными полосами. От железа и закаменевшего дерева ворота тяжелые настолько, что по утрам их приходится открывать, а когда вечерние мутные тени станут бесконечными и с реки и низин потянет холодом, то закрывать с помощью упряжки толстоногих лошадей.
Пока ворота открыты, предназначенные для этого лошади равнодушно хрустят сеном в конюшне за стеной. Выполнив работу, они снова возвращаются на место. И так каждый день. А когда они потеряют силы от старости, их убьют, а жесткие, похожие на узловатые веревки, подобные тем, что таскают ворота, жилы отдадут собакам. Ну, а если повезет, – то город осадит враг, и горожанам нечего станет есть, и их раньше времени съедят люди. Если повезет…
Открытые ворота охраняют двое сторожей.
Солнце печет. На камни, которыми умощен въезд в город, босой