Франклин Рузвельт. Человек и политик. Джеймс Макгрегор Бернс
мнения, представлявшего собой странное сочетание изменчивости и незыблемости, невежества и ума, а также быстро переходившего от оптимизма к пессимизму. Если просвещенная публика, говорил он однажды репортерам, «знает историю, она не должна в один день впадать в эйфорию из-за успешного морского сражения у побережья Италии и на следующий день испытывать вселенскую скорбь и отчаяние в связи с нападением стран „Оси“ на Грецию». Победа в войне, продолжал он, будет одержана не в результате одного успешного морского боя, но путем укрепления главного оборонительного рубежа демократии, то есть Англии – Британской империи.
Президента угнетали настроения пораженчества и фатализма в стране. Книга «Волна будущего» Анны Морроу Линдберг произвела некоторую сенсацию изображением безжалостных и соответственно авторитарных сил.
– Эти люди, – говорил президент репортерам, – заявляют, с одной стороны: «Мне это не нравится, мне не нравится диктатура»; с другой стороны, они утверждают: «Диктатура разрушает демократию, но она также защищает демократию, поэтому я ее принимаю». Не могу назвать это хорошим американизмом…
Тем не менее самого Рузвельта, казалось, одолевали сомнения. Когда Норман Томас предупредил в своей статье, что эскорт судов приведет к войне, Рузвельт направил ему осторожный ответ: «…пробудь вы хотя бы неделю невидимкой в Белом доме, рядом со мной, – уверен, это не доставило бы вам удовольствия, потому что вы испытывали бы шок каждые десять минут.
Полагаю, что вы и я приблизительно одинакового возраста, и конечно же мы хотим дожить отпущенное нам время по крайней мере не хуже, чем прошедшее. Сегодня я не уверен, что нам удастся сделать это».
Но Рузвельту противостоял соперник, который понимал необходимость «полного отказа от старых методов в политике» и на деле способствовал изменению мира. Весной 1941 года Гитлер окончательно сформулировал свою глобальную стратегию.
– Кем я был до большой войны? – спрашивал Адольф Гитлер у рабочих, собравшихся послушать его на заводе «Рейнметалл-Борсиг» в декабре 1940 года. – Безвестным, безымянным индивидом.
Но кто такой Гитлер весной 1941 года? Для своего народа он стал мессией и чудотворцем – человеком, который каким-то образом совершил то, что обещал. Для Черчилля это босяк, гангстер, «чудовищная жертва аборта ненависти и поражения»; пусть эти эпитеты предназначались для общественного потребления, они не особо отличались от собственной точки зрения британского премьера. Для русских, несмотря на пакт с Германией, Гитлер олицетворял предсмертные конвульсии капитализма и милитаризма. Для миллионов американцев и британцев это был безумец – впадал в бешенство, с пеной у рта падал на пол и грыз ковер.
Для Рузвельта Гитлер просто загадка. Как ни странно, они в чем-то похожи друг на друга: оба любили поговорить, вспомнить старое время и старых друзей, сыграть роль, послушать лесть, позабавиться