Царь Грозный. Наталья Павлищева
о делах женщине, пусть даже умной, но государь слишком мал, приходится все говорить его матери. Вдовая княгиня Елена сидела рядом с пустующим троном в удобном кресле и слушала. По ее бесстрастному лицу не сразу можно было понять мысли правительницы, научилась уже сидеть неподвижно, только глаза изредка сверкали, выдавая недовольство или, наоборот, радость, что бывало много реже. Злилась правительница, многое шло не так, как ей хотелось бы… Вокруг недовольные, каждый своим – кто тем, что на троне малолетний царь Иван, кто тем, что за него правит литовка Елена, кто боярами… Всегда найдется чем, потому и хмурится Глинская. Не о таком она мечтала, лежа без сна еще при жизни мужа. Хотелось остаться мудрой правительницей, чтобы вслед шептали:
– И красива, и разумна…
Не шепчут. В глаза лгут, что Великая, а за спиной поносят и блудницей, не сохранившей честь мужнина ложа, и проклятой литовкой. Она постаралась, чтобы в летописи попали только хорошие слова о ее разумном правлении, ведь толково же распоряжается, деньги вон заменила, что вразброс были, а теперь новгородская копейка для всех одна… Все равно недовольны…
Елена так задумалась, что чуть не пропустила важные слова дьяка, осознав, что тот говорит, даже вздрогнула.
Дьяк Сыскного приказа склонился перед правительницей ниже некуда, но сверкал глазами исподтишка, пытаясь определить реакцию Елены на сказанные слова: есть подозрения, что князь Андрей Старицкий замыслил бежать в Литву. Сразу понял, что проняло, глаза княгини зло сощурились, а потом сверкнули недобрым блеском. Правы были те, кто твердил, мол, Старицкого убрать можно одной такой клеветой. Пока разберутся, правда это или нет, князь Андрей уж в узилище сгниет… Да и не с руки княгине разбираться в правдивости таких наветов, они ей точно деготь для колес – хоть грязно, а полезно…
– Звать в Москву! Да только ласково, чтоб опасности не измыслил, мол, на Казань идем, всех зовут.
Дьяк мысленно ахнул: вот баба! Небось и Посольскому приказу не сразу такое придумать…
Посланный вернулся… с отказом, болен князь Старицкий, ехать никак не может. Елена зубы стиснула и распорядилась отправить к нему лекаря. Феофилу перед отъездом наказала не столько болезнь Старицкого лечить, сколько попытаться понять, отчего не спешит в Москву по ее вызову, так ли немощен или что замыслил. Телепнев от такой откровенности правительницы морщился:
– А ну как он все князю Андрею и перескажет? С ним вместе в Литву утечет…
Елена усмехнулась:
– Я не глупее твоего лекаришки. У Феофила в Москве жена с тремя детишками осталась, он в них души не чает. И понимать должен, что ежели обратно не вернется или Старицкого о чем предупредит, то я с них живых шкуру спущу!
Феофил вернулся, Старицкого ни о чем не предупредил, зато правительнице поведал, что ранка у Андрея на ноге совсем небольшая, отчего в постели валяется, неясно, мог бы и встать. Елена вдруг заметно побледнела, услышав о ранке на ноге, но быстро взяла себя в руки:
– Повелеть