Заговор мерлина. Диана Уинн Джонс
еще три раза обежал вокруг стадиона.
Но это совсем не было похоже на сон. Мне казалось, будто я встал, при этом оставшись сидеть на месте, и пошел вперед по заманчивой синеватой тенистой тропке, которую только что заметил. Тропка вела вверх и как бы в сторону от бетонного коридора, прочь от вони и сырости, в прохладный шелестящий лес. Я испытал такое облегчение, что даже об усталости забыл. Я потягивался и принюхивался к прохладным лесным запахам – пахло сосной; резким клейким ароматом тянуло от высоких, с меня ростом, папоротников; пахло корой, листвой и какими-то кустарниками – почти как благовонием, – и я шел все дальше и дальше, забираясь вглубь чащи, вверх по склону холма.
В душистых кустах передо мной что-то зашуршало. Потом заколыхались папоротники.
Я остановился. Я застыл совершенно неподвижно. Я чувствовал, как колотится у меня сердце. Что-то явно двигалось в мою сторону. И все же, когда оно появилось, я не был к этому готов.
Папоротники раздвинулись, оттуда выскользнула гладкая черная голова и уставилась на меня огромными желтыми глазами. На миг – один-единственный миг – я очутился нос к носу с громадной черной пантерой.
А потом я очутился на дереве – на самом высоком дереве, которое оказалось поблизости.
Все, что было между этими двумя мгновениями, осталось пятном слепого ужаса. Если подумать – если хорошенько подумать, – зверь вроде бы сказал мне: «А, привет!» – на своем, пантерьем языке, без слов. И я почти наверняка заорал. Еще я помню – смутно, – что с невероятной скоростью огляделся вокруг, выбрал самое подходящее дерево и стремительно вскарабкался на него, повизгивая на каждом выдохе. Я даже помню, как взвыл: «Уй-я!», когда сорвал ноготь о кору.
А потом все прекратилось, и я обнаружил, что сижу верхом на ветке и весь трясусь, а пантера лезет следом за мной.
– Вот черт! – сказал я. – Совсем забыл, что пантеры умеют лазить по деревьям.
«Естественно, умеем, – откликнулась пантера. Она удобно устроилась на ветке напротив меня, свесив огромную лапу и помахивая хвостом. – А что мы тут делаем? – осведомилась она. – Охотимся?»
Зверь, несомненно, обращался ко мне. «Нет, – подумал я, – все-таки это сон». Поэтому я сдался и ответил:
– Нет. Мне полагается стоять на страже, на случай, если что-нибудь сверхъестественное вздумает напасть на принца.
Зверь зевнул. Выглядело это так, как будто голова у него разломилась пополам и открылась ярко-розовая пасть, окаймленная длинными острыми клыками. «Скукотища, – сказала пантера. – А я-то думаю – вдруг ты решишь поохотиться?»
– Ну давай, только попозже, – согласился я.
У меня все еще руки тряслись от ужаса.
– Вообще-то, я согласен, стоять на страже ужасно скучно, – сказал я, надеясь, что зверюга уйдет. – Возможно, мне придется пробыть тут несколько часов.
«Ну ладно», – ответила пантера. Она свесила с ветки остальные три громадные лапы, положила на ветку черный подбородок и уснула.
В