Все оттенки черного. Вадим Панов
году, когда зарвавшегося Соломона пристрелили подельники, Марципанские перебрались под Караганду, поближе к выдающимся коммунистическим стройкам, о которых так любил вещать с высоких трибун покойный Соломон Моисеевич. Тяжелый быт строителей светлого будущего не увлек семейство, и, воспользовавшись первой же оказией, Марципанские вернулись в обжитую Москву, рассказывая на каждом углу о необычайном героизме расстрелянного предка. Рассказы помогли Марику устроиться в приличный институт, подепутатствовать пару лет на региональном уровне, а затем, когда трогательная история репрессированных перестала вызывать слезы жалости у избирателей, открыть маленькую брокерскую контору. Его деловая репутация не вызывала у Куприянова особого восторга.
– Но мы же даем тебе время, – дожевывая жаркое, удивился Марик.
Константин холодно посмотрел на его сальные губы:
– Два дня – это не время.
– Раньше тебе хватало и двух часов, – буркнул Штанюк.
– А кто разработал операцию? – неожиданно спросил Куприянов. – Ты?
Григорий вздохнул и кивнул на Марципанского:
– Он.
– А какая разница? – немного обиженно поинтересовался Марик.
Ответить Константин не успел.
– У вас прекрасный кофе! Передайте мою благодарность тому, кто его готовил.
– С удовольствием, мадам, – вежливо склонил голову официант.
«АННА».
Куприянова окутал аромат мускуса, он резко обернулся. Она сидела за соседним столиком.
«Как же я не заметил ее?»
Блестящие черные волосы туго стянуты, оставляя открытым высокий чистый лоб.
«Какие же длинные ресницы!»
– Я прекрасно провела время у вас.
– Благодарю, мадам.
Она грациозно поднялась, и на Куприянова накатила волна пронзительного желания. Гибкое тело Анны облегало прозрачное черное платье, небрежно соединенное на талии.
И ничего больше!
Воздушная ткань практически не скрывала набухшие соски высокой груди, черные выпуклости на черном платье, официант не сводил с них глаз.
«Ей нравится, когда на нее смотрят!»
На правом полушарии дразнила взгляд черная вытатуированная ящерица. Анна покинула веранду, и легкий теплый ветерок игриво потрепал длинный, почти до шпилек, подол платья. Мускус щекотал ноздри Константина.
«Уходит!»
– Я перезвоню, – быстро сказал Куприянов и, бросив салфетку, вскочил из-за стола. – Вечером.
– Костя!
– Вечером!
Она уходила к Большому Каменному мосту.
Штанюк и Марципанский проводили взглядами сухощавую фигуру Куприянова, бегущего по пустой набережной, и удивленно переглянулись.
– Что это с ним?
– Переработался?
– А кто будет платить за ленч?
Увидев быстро приближающегося Куприянова, Володя включил двигатель и довольно потянулся.
«Наконец-то!»
Утренний