Петровские дни. Евгений Салиас-де-Турнемир
человек! Когда подумаешь, что этакие люди – и кривляются и шутовствуют! Зачем? А всё-таки доволен, что я его величаю «ваша светлость».
Между тем посетитель немца уже ехал шибкой рысью по Тверской и, переехав площадь, остановился у большого подъезда большого казённого здания. Это был суд, именуемый им «разбойным местом». Поднявшись по каменной лестнице и вступив в длинный коридор, разыскал солдата и выговорил:
– Ивана Флегонтыча можно ли видеть?
– Можно! – ответил солдат, оглядывая посетителя с головы до пят и как бы соображая, какого он звания и стоит ли беспокоить начальство из-за него.
– Так доложи, пожалуйста: Макар Гонялыч Телятев, по делу господина Баташева.
Солдат было двинулся, но затем остановился, снова обернулся к посетителю и, слегка сморщив брови, спросил:
– Как вы сказываете: Телятин?
– Макар Гонялыч Телятев! – повторил тот.
– Гонялыч… – повторил солдат. – Телятев…
И он пошёл по коридору.
Вернувшись через пять минут, он вымолвил, проходя:
– Обождите! Им не время. Вот посидите!
И он ткнул пальцем в деревянную лавку. Посетитель оглянулся кругом и, увидя свободное место на одной из скамеек между толстым купцом и каким-то старичком в замасленном мундире, подошёл, извинился и сел между обоими. Вавилон Ассирьевич Покуда, преобразившийся теперь в Макара Гонялыча Телятева, скромно уселся на своё место и стал озираться.
Самый разнообразный народ сидел вдоль стен, и у всех был одинаково невесёлый вид. Можно было догадаться, что все здесь находящиеся приходят сюда поневоле и считают себя несчастными. Это были люди, так или иначе причастные к тем делам, которые производились в этом казённом месте.
Господин, меняющий свои имена, был прав, конечно, называя это место «разбойным». Просидев с четверть часа, оглядев всех, изучив все фигуры, он заметил в углу сидящую около офицера бедно одетую женщину лет пятидесяти, с чрезвычайно милым лицом. Он сейчас же решил, что женщина – дворянка, несмотря на поношенное платье. Оглядев снова всех ожидавших очереди, и снова глянув на эту женщину, он заметил, что она поспешно утирает глаза.
– Вон как! – выговорил он вслух.
– Вы чего-с? – отозвался толстый купец, думая, что он обращается к нему.
– Я-с? Ничего-с!
– Вы сейчас что-то сказали?
– Точно так-с. Только не вам…
– Простите-с!
– Простил-с!
Последнее слово было сказано так, что купец покосился на соседа, кашлянул и отвернулся, считая себя несколько обиженным. Назвавшийся же Телятевым тотчас встал, перешёл комнату и, приблизившись к даме и её соседу, офицеру, произнёс насколько мог вежливее:
– Извините, пожалуйста, мне там сидеть очень мудрёно. У купца такие сапоги, что я угорел от них. Дозвольте сесть между вами?
Дама и офицер раздвинулись. Он опустился на скамью и тотчас же заговорил со своей соседкой.
– По делу, конечно, какому здесь, сударыня, находитесь?
– Да-с! – ответила