Два брата, или Москва в 1812 году. Рафаил Зотов
что теперь случилось. Вы не должны со мной расстаться, не правда ли?
Молча подал пустынник руку Сельмину. В эту минуту привели ребенка, который все еще робко и печально озирался.
– А! здравствуй, дружок, – сказал ему Сельмин. – А как, бишь, тебя зовут?
– Саша.
– Ну, так, Сашенька, садись вот сюда и пей чай. Послушайте, Григорий Григорьевич, – сказал он, обратясь к пустыннику. – Не из пустого любопытства, а только чтоб познакомиться с дитятею, я его буду обо всем расспрашивать, на что он отвечать может. Не огорчит это вас?
– Тот, кто так жестоко и бессовестно оставил своего сына на большой дороге, верно, знал, что ребенка будут обо всем расспрашивать. Следственно, это его дело. Таинственность нужна ему, а не мне.
Сельмин начал свои расспросы.
– Ну, откуда же вы, дружочек, ехали? из Москвы или из Владимира?
– Не знаю.
– Ты тогда говорил, что видел солнце, как оно садилось. С которой стороны оно было?
– Ни с которой. Оно все уходило за карету. Я становился к дверцам, чтоб видеть его.
– Значит, вы ехали из Москвы. Ну, а много ли вас сидело в карете?
– Четверо: я, папа, няня и Егор.
– А мама?
– Мама осталась дома. Она плакала…
– О, ради бога, Петр Александрович, – вскричал пустынник, – не спрашивайте у него о бедной матери. Мы с ним оба заплачем.
– О, будьте спокойны. Вопросы мои будут самые невинные. Ну, дружочек Саша, а долго ль вы ехали с папенькой в дороге?
– Не знаю.
– Ночевали ль вы где-нибудь дорогою?
– Не знаю. Я спал. У нас горели фонари в карете. Я смотрел на них и спал.
– Ну, а помнишь ли ты, что ты вчера делал?
– Помню. Вчера мы тоже ехали, где-то обедали. Ввечеру я чаю не пил, а дали мне рюмку чего-то сладкого. Я помаленьку все выпил. Мне захотелось спать… Тут мы приехали домой… я видел маму, папу. Она все плакала и целовала меня, а папа все кричал и сердился.
– Это было во сне.
Ребенок отпил чай, и опять стал звать няню.
– Ее, душечка, нет здесь. Ее увез папа. Они будут через несколько дней.
– Да мне папа не надо. Я хочу няню.
– Да, если папа не хочет, чтоб ты был с нянею, так ведь надо же его слушаться?
– Ах да! Он и то все сердится.
– За что же? Ты, верно, все шалишь, капризничаешь?
– Я при нем и не пошевельнусь, а он все бранит.
– Ну, это все пройдет. Вот тебе новый папа, – сказал Сельмин, указывая на пустынника. – Он не будет браниться.
Робко посмотрел Саша на пустынника и печально склонил голову.
– Ну, чем же ты занимаешься? Во что играешь? Какие у тебя игрушки?
– Да у меня были разные куклы, разносчик, солдаты, молочница, пузатый немец. Они ходили друг к другу в гости, разговаривали, и мне было весело.
– Ну, я тебе велю купить новых кукол, а покуда их привезут, что ж ты будешь делать?
– Я буду из бумаги вырезывать. Дайте мне