Создатели. Эдуард Катлас
смешалась со снегом, создавая еще одно, пусть далеко не новое и не редкое, сочетание. Оттенок белого, требующий уникальной комбинации красок.
Лекс лежал на больничных простынях, под капельницей, в комнате, напичканной множеством непонятных никому, кроме врачей, приборов. В помещении царил полумрак, словно больному дали возможность спокойно уснуть и не хотели будить до поры до времени.
Его мать сидела рядом и держала правую руку мальчика. Теплую, но совершенно безвольную. Врач что-то бубнил, но мать его не слышала. Не слушала. Ее состояние сейчас немногим отличалось от состояния сына.
Отец встряхнулся, сумел оторвать взгляд от жены и ребенка и посмотрел на врача, который продолжал говорить:
– Вы должны понять, что наше вмешательство сейчас бесполезно. Реанимационная бригада вашему ребенку попалась хорошая. Они вовремя накачали мозг кислородом. Ваш мальчик стабилен, и это хорошо, но сколько он пробудет в коме – предсказать не возьмется никто. Может, он очнется прямо сейчас, а может…
Врач замолчал. Похоже, он сам не верил, что родители пациента его слушают, поэтому говорил скорее механически, потому что это оставалось частью его обязанностей, не более. Он наткнулся на сфокусировавшийся взгляд отца, и это выбило его из ритма прямо посередине фразы.
Врач не был готов сказать отцу ребенка, что тот может пролежать в коме годы. И умереть, так ни разу из нее не выйдя.
– Страховка все покрывает, поэтому вашему сыну будет обеспечен лучший уход, какой только возможен в подобных случаях. Но травма серьезная. Томография показывает, что задеты затылочные доли мозга, сильное сотрясение…
– Что… – прервал врача отец, – что мы можем сделать?
Врач пожал плечами:
– С точки зрения медицины – ничего. Просто будьте рядом с ним. Читайте ему, разговаривайте. Говорят, что даже в коме люди слышат, что происходит вокруг. Может быть, он сам захочет вернуться, если будет знать, что здесь его ждут родные?
Врача прервала жена.
Сначала она вздохнула, чуть приподнявшись со стула, а потом взвыла. Негромко, но мука и боль настолько насытили этот вой, что врач бы предпочел, чтобы она орала во весь голос.
Муж подошел к жене и слегка, несильно, приобнял.
Она этого даже не заметила. Не почувствовала. Всхлипнула, заглатывая воздух, и взвыла снова.
– Он еще жив, – тихо, только ей, сказал отец. – Не хорони его так быстро.
Эти слова сразу успокоили женщину. Она замолчала.
Врач решил, что лучше дать им посидеть с сыном. Он точно мог сказать, что беседа с ним не главное в их нынешнем состоянии. Да и не знал он, что еще сказать.
В таких случаях оставалось только уповать на удачу. На чудо. Молиться. Но как бы это выглядело, если бы он, дипломированный травматолог, произнес подобное вслух?
Несмотря на домыслы врача, Лекс родителей не слышал. Ни родителей, ни самого врача, ни тихого мерного писка кардиомонитора.
Он вообще ничего не слышал. В этом месте