Донгар – великий шаман. Кирилл Кащеев
ж с Пукы родичи как-никак, а у тощего голова давно не в порядке. – Какой…
Тан завизжала. Прямо в снеговой стене, четко различимая в темноте, возникла алая точка. Будто чей-то жуткий злобный глаз пялился на ребят.
– Не может быть, – прошептал Пукы. Они ведь от Вэса ушли и от эрыгов ушли! Они до пауля дошли! Дома они! Взрослые тут, шаман тут, мама тут… Дома ничего плохого случиться не может! – Нечестно! Неправильно! – заорал Пукы.
Из стены под его торбоза полился тонкий ручеек воды… А потом казавшаяся нерушимой стена поселка враз обвалилась, истошно шипя и оседая рыхлым валом ноздреватого талого снега. Позади стены обнаружилась старая тетка Секак – с берестяной кадушкой в руках. Некоторое время они молча пялились друг на друга – Секак на ребят, а те на нее…
Клубясь черным дымом на краях, прямо из растаявшего снега вверх ударила струя Огня. Невозможного, рыжего, как лисий мех! Ребята услышали, как позади небывалого Пламени завопила Секак. Сторожевая вышка полыхнула, будто насквозь пропитанная жиром, мгновенно утопив в Рыжем пламени блеклый свет Голубой лампады. Сверху раздался отчаянный вопль – дежурящий на башне охотник сиганул вниз, в сугроб. Вскочил, заметался у воротного проема, словно в поисках невидимого врага – и с криком «Жена! Беги, жена!» кинулся в горящий пауль. Сторожевая башня заскрипела – и рухнула. Пылающие бревна шипели в снегу.
– Мама! – отчаянно закричал Орунг и, увязая в талом снегу, тоже кинулся в поселок.
– Мама! – Пукы побежал за ним.
Рыжее пламя дохнуло ему в лицо – злобно, убийственно, совсем не так, как дышал родной Голубой огонь. Пукы судорожно закашлялся от залепившего рот и нос черного едкого дыма. Прикрыл лицо рукавом. И бросился вперед.
Деревянные дома, до половины вкопанные в снег, пылали. Рыжие языки Огня плясали на крытых корой крышах, прыгали от стены к стене. Черные тени извивались внутри Пламени, жуткие одноногие многорукие твари трескуче хохотали, рассыпая вокруг себя снопы оранжевых искр. Длинный гибкий Огненный язык соскользнул со стены и хищно потянулся к Пукы – на мгновение мальчишка почувствовал, как изнутри пламени на него пялится широко распахнутый темный глаз. Глаз моргнул, словно бы в недоумении… Пукы бросился ничком в раскисший снег. Лента Рыжего огня пронеслась у него над головой, ударила в стену соседнего дома – и побежала к крыше, заливая все вокруг страшным алым светом. Не рискуя подняться, Пукы пополз в хлюпающей, омерзительно теплой снеговой каше. Их дом должен быть близко, но мальчишка уже терялся в стелющемся к земле черном дыму. Шатаясь, Пукы поднялся на ноги. В него с разбегу врезался кто-то. Запрокинув голову, мальчишка уставился в залитое горячим потом лицо ора-старосты.
– Ты еще тут! – прохрипел тот, отшвыривая Пукы с дороги.
Мальчишка отлетел в сторону – завизжал. Дотянувшийся от стены дома рыжий сполох обвил ему плечо и руку. Рукав парки вспыхнул. Крича от боли, Пукы плюхнулся в растекающуюся под ногами воду. Мимо замелькали ноги бегущих. Прямо через