Лада, или Радость. Хроника верной и счастливой любви. Тимур Кибиров
каком питомнике?!
– Для служебных спецсобак, дярёвня! Бешеные бабки отвалил. Кличка – Рекс! Собака-убийца! Перегрызает кадык на раз! Челюсти развивают давление в тыщу атмосфер. Как тираннозавр, блин. И что характерно – запрещенная на территории Российской Федерации порода – еврейская овчарка. Видал, какие глаза?
Глаза действительно были печальные. Лишившаяся от изумления дара речи, Егоровна наконец вымолвила:
– Да это ж Лада!
– Хренада!.. Хренадская волость в Испании есть…
– В какой Испании? Харчевниковская же собака!
– Вас ис дас «харчевниковская»? Не понимэ!
– Полно ваньку-то валять! Что тут не понимэ! Отдавай пса! – вступилась Сапрыкина.
– Нельзя, Ритусик! Это ж друг человека. Друг в беде не бросит, лишнего не спросит… Мы в ответе за тех, кого приручили!
– Да когда ж ты ее приручил-то?
– Короче-мороче! Кабыздох мой!
В лекциях по русской литературе В. В. Набоков снисходительно пеняет И. С. Тургеневу за то, что создатель «Муму» чересчур уж часто в своих романах прерывает нить повествования, чтобы рассказать читателям о предыдущей жизни каждого нового персонажа. Резон в таких придирках, может быть, и есть, но уж мне-то как начинающему прозаику подобная повествовательная неуклюжесть, безусловно, простительна, не говоря уж о том, что, может, это вообще такая сознательная и тончайшая стилизация, – попробуйте-ка доказать обратное!
По определению Егоровны Жорик был «озорь, ох и озорь же!», Маргарита же Сергеевна квалифицировала его жестче и, пожалуй, точнее – хулиган и дармоед. Сам я в раннем детстве его очень страшился и втайне им восхищался, в отрочестве и юности – боялся и ненавидел до дрожи, и только в армии, приглядевшись, не то чтобы совсем перестал опасаться или полюбил, но как-то заинтересовался и даже залюбовался им, во всяком случае на втором году службы, когда он меня уже не мог мучить и унижать.
Ну вот, например, история с работой В. И. Ленина «Что делать?». Эта брошюрка вместе с другими такими же ритуальными изданиями годами спокойно лежала в Ленинской комнате, пока на нее не упал взгляд томящегося от преддембельской скуки Жорика. Вспомнив дошкольную шутку, этот ефрейтор тут же написал на обложке ответ на ленинский вопрос – «Снять штаны и бегать!».
Майор Пузырьков через несколько дней обнаружил эту кощунственную надпись и, будучи существом тупым и злобным (кстати, совсем не все политработники были таковы, встречались и вполне себе симпатичные дядьки), предпринял собственное расследование, дабы выявить и наказать святотатца. Для этого, собрав у всей роты тетради с конспектами предписанных ГлавПУРом ленинских трудов (сейчас могу припомнить только «Все на борьбу с Деникиным!»), Пузырьков засел за графологическую экспертизу. Но выследить Жорика он, конечно, не смог; более того – ему открылось такое ужасное и обидное издевательство над всей системой политического воспитания военнослужащих срочной службы, что дурацкая выходка Жоры отступила на задний план. Потому что конспекты черпаков и дедов (бойцов первого года