Колдун и Сыскарь. Алексей Евтушенко
удачно. Но однажды я нашёл того, кого на самом деле находить было не нужно. – Он посмотрел на Сыскаря и подмигнул. – Истинного виновника. Знакомо, а? С тех пор стараюсь в эти дела не лезть. Ахнуть не успеешь, как сам в колодках окажешься на каторге заместо татя или душегубца. Очень даже запросто. А климат в Сибири – не сахар, ну его.
А ведь непрост колдун. Ох, непрост. И проницателен, зараза, как чёрт, и речь странная. Все эти старорусские «ошуюю», «вельми», «тать», «душегубец». Сибирь зачем-то приплёл, колодки… Можно подумать, у нас зэка по сю пору в колодках по Владимирскому тракту в Сибирь гонят. На каторгу. Ха-ха. Или специально голову морочит, образ лепит? Что ж, правильно. Колдун деревенский в понимании городского человека среднестатистической образованности и должен, наверное, примерно так говорить. Ну, говори, говори. Авось, что полезное и скажешь.
Филин проглотил последний кусок мяса и завертел головой в разные стороны. Казалось, он может безо всякого труда повернуть её на триста шестьдесят градусов.
– Всё, Филя, – сказал Григорий. – Хорошего понемножку. Лети к себе, завтра тебя жду. Гость у меня, видишь? Серьёзный гость с серьёзным разговором.
Птица издала сложный горловой звук, снялась с человеческого плеча и, на мгновение заполнив распахнутыми крыльями половину кухонного пространства, исчезла в открытом окне.
– Так он у вас ручной? – поинтересовался Сыскарь. – Хотя что это я. Понятно, что ручной, если ест с руки. Вот уж не думал, что филина можно приручить.
– Приручить можно всякую живую тварь, – сказал Григорий. – И даже мёртвую. Было бы умение. И желание.
– У вас, значит, они есть? – машинально осведомился Сыскарь, а сам подумал: «Мёртвую? Что это он, совсем меня за лоха держит, колдовские понты в ход пошли? Русский вуду, блин».
– У меня много чего есть, мил человек, – усмехнулся колдун. – С избытком. Хорошо бы знать, чего тебе не хватает. Ты же не просто так в гости зашёл?
– Не просто.
– Излагай. Хотя нет, погоди, дай сам догадаюсь. Вы с другом этой ночью в засаде сидели у Сашкиных коровников, хотели поймать того, кто телят режет?
– Верно. Небось всё село уже судачит?
– Не без этого. Волка вы упустили, так?
– Упустили. Ловкий зверюга попался.
– Ловкий и сильный. Другу твоему чуть горло не перегрыз?
– И это правда. Иван сейчас в больнице, его жизни ничто не угрожает.
– Будем надеяться. И ты пришёл ко мне спросить, был ли это в самом деле волк или кто-то другой, надевший волчью личину, – скучным голосом произнёс Григорий. – Оборотень по-нашему. Пришёл ко мне, потому что про оборотня тебе напел сторож Петрович. А я – единственный человек на всю округу, который хоть что-то в таких делах понимает.
– Всё правильно, – улыбнулся Сыскарь своей самой широкой, добродушной и открытой улыбкой. – Восхищаюсь вашей проницательностью.
– Нет, – сказал Григорий. – Не восхищаешься.
Они встретились глазами. Закалённая сталь против жёлтого бешеного пламени. Столкнулись, как бы пробуя, кто сильнее, и тут