Скажи миру – «нет!». Олег Верещагин
было не иметь в руках вообще ничего, когда за спиной – Танюшка.
Существо не уходило. В голове было кипящее крошево из обрывков мыслей. Если полезет – надо бить по лапам или глазам… если у него есть лапы или глаза… если это вообще не что-то из «Хранителей»… вот бы мне мой охотничий нож…
Танюшка молчала, но я не был уверен, что ее надолго хватит. И я резко ослабел (так, что зашумело в ушах), весь вспотев, когда эта бесформенная тень плавно скользнула в темноту и бесшумно в ней растворилась.
Руки у меня позорно дрожали, я даже не смог сразу закрыть нож, а потому так и положил рядом раскрытым. Танька снова прижалась ко мне, и на этот раз мы легли уже спина к спине, укрывшись моей курткой. Я лежал с открытыми глазами, ощущая, как бьется у девчонки сердце, и вслушиваясь. Страх не отпускал, бродил рядом, карабкался по дереву и усаживался на ветвях, покачивавшихся под его тяжестью.
Так страшно мне не было даже в недавнюю мою одинокую ночевку в лесу. Может быть, потому что сейчас я боялся не только за себя.
Как часто бывает, когда боишься спать, я не заметил, как уснул, и навалившийся кошмар показался продолжением реальности – мне снилось, что я лежу, как лежал, а через край нашей площадки перебирается какая-то жуть и вот-вот бросится на нас…
Я проснулся, вздрогнув и широко открыв глаза. Было утро, солнце уже поднялось, вовсю гомонили птицы. Танюшка стояла спиной ко мне в развилке веток – враспор руками и ногами. Она куда-то смотрела и была совершенно неподвижна.
Надо сказать, мне очень хотелось: а) в туалет; б) есть. Или наоборот, не знаю. Но я поднялся, отыскал и убрал выпавший из руки нож и подошел к ней, сказав:
– Доброе утро.
– Смотри, – вместо ответа тихо сказала Танюшка. – Я уже насмотрелась…
Она говорила не только тихо, но и спокойно. Я встал в другую развилку.
Лес был со всех сторон – на склонах холмов, по берегу реки. Только в той стороне, где должна была располагаться почта, открывался более широкий вид. За болотами и цепочкой озер, над которыми кружили стаи птиц, вновь тянулся лес – без конца и края, укутанный туманом. В него слева острым углом врезался клинышек степи. Над рекой ворочались туманные остатки.
– Черт, – вырвалось у меня.
– Нам некуда идти, да? – Танюшка посмотрела на меня. У нее на лице было полно грязных разводов. – Мы тут одни?
– Не может быть, чтобы тут не было людей. – На этот раз я и вправду был уверен в том, что говорил. – Нам надо искать людей, Тань. Одни мы пропадем. Помнишь ночного гостя?
Я справился со своими «делами» раньше, чем Танюшка, и успел осмотреть дерево. Ночной гость с легкостью терся об него на высоте трех метров – но следы меня успокоили. Обычный медведь, облегченно подумал я, о чем и сообщил Танюшке – она вернулась повеселевшая, вытирая лицо подолом ковбойки.
– Сходи к реке, умойся! – предложила она.
– Не надо было тебе туда ходить одной, – строго сказал я, стараясь не смотреть на ее загорелый плоский живот. Столько раз