Череп на рукаве. Ник Перумов
ефрейтор. – Надо мной склонился господин штабс-вахмистр. – Вставай, с тобой хотят говорить… люди Иоахима.
Иоахим фон Даркмур, двадцать седьмой барон Даркмур, был главой имперской контрразведки.
И Микки, и Мумба, и Глинка при этом известии как-то странно потупились.
Я вскочил. Заправил как следует под ремень камуфляж, дохнул на кокарду, протёр её рукавом. Надел шлем. Мимоходом оттянул затвор «манлихера», заглянул в казённик – нет ли нагара? А то ещё проверят, в порядке ли оружие содержу… Броню решил было не надевать, но потом подумал, что если представать «в полном боевом», то без неё негоже.
В сопровождении сумрачного Клауса-Марии (бравый вахмистр, как и многие другие боевые солдаты и офицеры, охранку всех и всяческих мастей недолюбливал, солидаризируясь в этом с нашим лейтенатом, предупреждавшим меня о том, что не стоит становиться плохим шпионом из хорошего солдата) я отправился являться.
«Люди Иоахима» прибыли в немалом числе и с чёртовой пропастью всяческой аппаратуры в защитного цвета ребристых металлических кофрах. Можно было только дивиться их оперативности – верно, болтались где-то на орбите в ожидании чего-нибудь эдакого. И дождались.
Клаус-Мария чётко отсалютовал, доложился.
– Свободны, вахмистр, – сдержанно сказал поднявшийся нам навстречу рослый человек в чёрном комбинезоне с узкими витыми погонами. Погоны – обычные пехотные, даже не десанта, и звание вроде бы невелико, риттмейстер, но, как известно, в разведке чины значат куда больше, чем простое число «розеточек». Этот риттмейстер наверняка равен был самое меньшее полковнику обычных войск или майору – десантных…
– Ефрейтор, – капитан взглянул мне в глаза, и я мгновенно напрягся. С обладателем таких глаз шутить не следовало. Этот не колеблясь выстрелит не только в упор, но и в спину. Будет пытать и женщину, и ребёнка. Для него существует только одно понятие – «эффективность процесса», а как она достигается – никого не волнует. Оно и понятно, правозащитные организации остались только на немногочисленных, пока ещё формально независимых планетах.
– Расскажите всё как было, ефрейтор. С максимально возможными подробностями. И не стойте, как манекен. Мы не на строевом смотру. Можете сесть. Курите?
– Благодарю вас, господин риттмейстер, нет.
– Разумно, – щелчок закрывшегося и спрятанного портсигара. Массивной золотой вещицы, явно стоящей как хорошее спортивное авто. – Итак, я слушаю. Предупреждаю, ефрейтор, наша беседа будет записываться. Нам важна каждая деталь, которую вы сможете сообщить. Приступайте, ефрейтор.
Я приступил. Риттмейстер слушал внимательно. Не перебивал, не задавал вопросов и вроде бы даже не моргал.
Когда я закончил – описанием того, как погиб Кеос, – секурист молча кивнул и выключил запись.
– Прекрасный рассказ, ефрейтор. Сразу виден полный курс новокрымского университета, там традиционно уделялось