Огненные врата. Дмитрий Емец
находился в кабинете, только Лигул и его последний секретарь – незаметный, быстрый как тень, отнеслись к появлению юноши без малейшего изумления.
Заслуженные стражи Аттила и Тамерлан сидели на почетных местах, дули щеки, пучили глаза и глубокомысленно помалкивали. Вид у них был такой важный, что они казались мудрецами, однако ни для кого не составляло секрета, что эти два древних мамонта подмахнут все, что угодно, только бы их не перестали приглашать на важные заседания и не лишили ежемесячной выдачи эйдосов.
Страж второго ранга Карл Австрийский окунал в чай сухарики и выкладывал раскисшие кусочки хлеба на салфетку. У него была такая тактика: вначале перемочит все сухарики, а потом уже съест. Если же чего не съест, то с немецкой аккуратностью унесет с собой в тарелочке, просушит и, завернув каждый кусочек в салфеточку, подпишет: «сей хлепп я кушаль (число-год-час) в присутствии Его Мрачности и.о.в.м.н.г.к. Лигула». И.о.в.м.н.г.к. – исполняющего обязанности владыки мрака, начальника главной Канцелярии.
Аида Плаховна Мамзелькина была, как всегда, не трезва и не пьяна, а где-то в промежутке. По дороге она успела хлебнуть медовухи и теперь то и дело вздрагивала головой, борясь со сном. Рыжебородый Барбаросса, сидевший с ней рядом, то и дело толкал старушку локтем, помогая ей проснуться. Мамзелькина благодарно икала и, глядя на Барбароссу слезящимися глазками, называла его «сынок!».
Китайский страж Чан довольно жмурился, отчего казалось, что глаз у него и вовсе нет. Говорили, сегодня он принес Лигулу десять тысяч эйдосов. Просто так, вне норм, как дар уважения. Лигул с каждым разом становился к Чану все благосклоннее. Прочие начальники отделов едва ли не змеями шипели: еще бы, с такими землями, с таким населением и не делать подарков! А ты попробуй-ка выполнить норму в Европе, где все живут по девяносто лет, всякую сделку норовят обсудить с личным юристом, а если все же ухитришься и выцыганишь эйдос – так он еще и в пальцах расползется, подернутый теплым жирком.
Исполосованный шрамами Сын Большого Крокодила доводил Буонапарте: наступал ему под столом на ногу и незаметно обстреливал хлебными шариками. Один шарик уже попал главе французского отдела в нос, другой в щеку. Буонапарте кипел, синея пухлым лицом. Он ощущал свою полную беспомощность. Ну что тут сделаешь? Встать и наябедничать Лигулу, что «вот этот вот хлебом пуляется во время совещания!», никак невозможно. Новозеландский божок ничего не потеряет: он и так известен всем за клоуна. Над Буонапарте же будут потешаться. Тот же Вильгельм Завоеватель, давний его недруг, сразу поднимет брови. Подумать только: грозу мира и кумира сотен литераторов обстреливают хлебными шариками!
Зарубить его? Заманчиво, конечно, но тоже не выход. В кабинете Лигула обнажать мечи нельзя, да и притом Сын Большого Крокодила отлично знает, что дерется Буонапарте посредственно. Глядишь еще, рассечет от плеча до пояса своим зубчатым хвостом и получит его эйдосы, выплатив Канцелярии некую часть в качестве штрафа. Теперь, после гибели Арея, многие рубаки