О, сколько счастья, сколько муки…. Анастасия Туманова
сказал Илья. – Бросит он ее, она и...
– Что, думаешь, ко мне вернется? – Кузьма хрипло рассмеялся, не поднимая глаз. – И что увидит? Вот это, на что ты сейчас смотришь? Да не смотришь даже, отворачиваешься, чтоб не стошнило... А вы ведь с Варькой знали, морэ... – Голос Кузьмы вдруг потяжелел. – Ты ведь про нее все знал, верно? Вы же почти родня, кочевали вместе. Мне уж потом цыгане рассказали, что никакая она не вдова была, а просто потаскуха, ее муж сразу после свадьбы вышвырнул. Ты ведь знал?
– Откуда, рехнулся ты, что ли?! – не сдержавшись, заорал Илья. – Я же еще до ее свадьбы из Москвы уехал! И потом носа моего тут не было!
– Пусть так… а сестра вот твоя знала. У нее на глазах все было. Могла бы и сказать по-родственному. Глядишь, по-другому бы жизнь моя сложилась. – Впервые за весь разговор Кузьма повернулся к Илье. Нехорошо, жестко усмехнулся. – Я понимаю... Вы, конечно, таборные, концы друг у друга хороните, но... могла бы и сказать твоя сестра.
Илья молчал.
– Так что, Илья, думай себе что хочешь, но не тебе меня судить. Вроде ничем ты меня не лучше – а повезло в жизни кругом. За жену твою весь хор девок отдать не жалко. Детей твоих еще не видал, но, говорят, хорошие. А раз так... Сытый голодного не разумеет.
Кузьма поднялся, вышел. Хлопнула дверь в сенях. Илья сидел на нарах, глядя в пол. Сзади к нему подошла Варька.
– Ты... ты, пожалуйста, не сердись на него, – сдавленно проговорила она, и Илья понял, что сестра плачет. – Стыдно ему, а показать не хочет, вот и кидается на людей. На меня вон утром тоже орал...
– Угу… А ты ему сопли вытирала, вместо того чтоб по морде надавать. Видел я.
– Да брось… Он о тебе сколько раз вспоминал, все ждал, что встретитесь, а ты его вон каким вчера увидел... Думаешь, ему сейчас хорошо? Не сердись, Илья.
– Много чести, – мрачно сказал Илья, отворачиваясь к окну. – Ну надо ж так... Столько лет, дэвлалэ! Из-за курвы! И прав Кузьма, между прочим! Рассказала бы ты ему тогда, кто она, Данка-то, авось не случилось бы ничего. Кого пожалела, дура?!
Всхлипнув, Варька зарыдала в голос. Растерявшись, Илья тронул было ее за плечо, но она, не поворачиваясь, обеими руками отмахнулась от него. Пожав плечами, Илья встал и вышел в сени.
У открытой двери на улицу стояли Кузьма и Митро. Последний что-то тихо и зло говорил, стуча кулаком по дверному косяку. Кузьма молча смотрел себе под ноги. Наконец Митро сплюнул, обнял упирающегося Кузьму за плечи и потащил его на залитый солнцем двор. Дверь за цыганами захлопнулась, и в доме снова воцарилась звенящая утренняя тишина.
Вечером должны были ехать в ресторан. Целый день Илья наблюдал за сборами жены и дочери. Настя подгоняла на себя и Дашку городские платья, которых не носила бог знает сколько лет, укладывала дочери прическу, хваталась то за иглу, то за шкатулку с украшениями, то за гитару, и в глазах ее мелькал давно забытый блеск, коего Илья уже и не думал вновь увидеть у жены. Дашке, казалось, было все равно, хотя материю нового платья она ощупывала с интересом. В комнату то и дело вбегала Маргитка, лезла помогать Насте, тараторила о последних