Дочь некроманта. Ник Перумов
конечно же, остановился бы, самое меньшее – отвесил бы упырьку знатную оплеуху, потому что не дело это – устраивать засады на торжищах, и уж последнее дело – охотиться на детей. Настоящий же Белый чародей не просто бы остановился, а скрутил бы супостата по рукам и ногам, после чего кровопийца прямиком угодил бы в казематы Святой Инквизиции, где узнал бы, почем фунт лиха. Hу а напоследок истинно Светлый волшебник не преминул бы прийти на площадь, где совершалась бы казнь означенного вампиреныша, – вязаночку там хвороста в костер подбросить или еще чем заплечных дел мастеру пособить.
Он же прошел мимо.
Вампир заметил его слишком поздно, впрочем, даже заметь он его заранее, это ничего бы не изменило – деваться упырь никуда не мог, он выбрал на редкость неудачное место для засады, без запасного пути отхода, и по всем правилам магической игры мог считаться обреченным. Все, что ему оставалось делать, – это прижать уши от ужаса.
Ведь как бы там ни было, вампиры тоже хотят жить.
Hе приходилось сомневаться, кровососу уже мерещились пыточные камеры и неизбежный, последний костер на площади – однако неведомый маг совершенно жуткого вида, отвернувшись, равнодушно прошел мимо. Вампир знал, что волшебник видел его как на ладони и чародею достаточно было пошевелить пальцем, чтобы…
Однако он не пошевелил. Значит, так надо было.
Упырь облегченно вздохнул, стер проступивший на лбу и скулах обильный пот, серый и едкий, как и у всего вампирьего племени. Волшебник мог его убить – но прошел мимо. Упырь понял это так, что на сегодня ему позволено если не все, то, во всяком случае, многое.
Серые щеки и заострившиеся уши вампира люди, конечно, не видели. Им он казался щупловатым, болезненного вида пареньком, невесть почему забившимся под торговый помост вблизи от рядов, где торговали сладостями.
И теперь упыреныш уже намечал себе жертву: хорошенькую черноволосую девчушку лет семи, что как раз тянула мать за руку к сладкарным рядам.
Он успел добраться до рынка рабов, пока наконец не увидел того, что искал.
Женщина была молодой, но крепкой, не толстой, лишь в меру широкобедрой, со славным и простоватым лицом, но зато в роскошном выходном платье, донельзя дорогом, где по зеленому шелку искрились настоящие самоцветы вперемежку с крупицами самородного золота, сливавшиеся у ворота в настоящий блистающий панцирь. Hа пальце блеснуло кольцо – никакого там серебра, положенного незамужним девицам, или даже золота, позволительного матронам, – настоящая чистая платина, явно из алхимического тигля, и настоящий, чистый ауралит, сиречь Камень магов, в вычурной и массивной оправе. Несколько драгоценных мгновений он потерял – рискуя, вглядывался в нее куда пристальнее, чем следовало бы, – да, ошибки нет, все правильно, девушка и впрямь заслужила право носить на пальце кольцо чародейки. В ней дремали немалые силы, правда, дремали они где-то в глубине ее существа, так что ничего странного, что местные провинциальные