Конъюнктуры Земли и времени. Геополитические и хронополитические интеллектуальные расследования. Вадим Цымбурский
ориентирующих силы периферии на дестабилизацию и сокрушение мирового центра, прежде всего его анклавов, погруженных в Третий Мир. Как хунвейбины были истинными героями 1968 года, так талибы могут оказаться политическими героями наших дней.
В 1990-е годы, создавая свою «островную» геополитическую модель, я исходил из того, что России следует оставаться в стороне от мировых конфликтов, неизбежных после предсказанного Валлерстайном краха либеральной геокультуры. Я исходил при этом из простой идеи. С середины XIV века Запад переживает сверхдлинные (150-летние) милитаристские циклы, которые связаны с постепенным преобразованием его фундаментальной исторической биполярности. Первоначально биполярность Запада состояла в противостоянии приатлантической Франции и глубинно-континентальной Священной Римской империи германской нации, затем она претерпевает ряд изменений. Сначала биполярный расклад трансформируется в противостояние Англии и объединенной вокруг Берлина Германии. На следующем этапе он преобразуется в «холодную войну» Соединенных Штатов Америки и СССР, то есть, с одной стороны – государства, лежащего за океаном, а с другой стороны – государства, фактически не входящего в систему Запада, прилегающего к Западу извне, образующего с ним особую историческую метасистему Европа – Россия.
Ялтинская система в моей модели отражала, собственно говоря, переход от противостояния внутри Запада к новой форме – the West against the Rest, Запад против всего остального, когда западный мир консолидируется вокруг нового центра, вынесенного за океан, а вместо восточного центра выдвигается внешний противник, противостоящий западному сообществу как таковому.
Что из этого вытекало на следующем этапе? Имелось несколько различных вариантов. Либо Россия начинала мировую войну и в случае победы должна была интегрировать в себя по возможности весь западный мир, что означало бы чудовищные мутации в ее идентичности – я об этом специально написал в «Острове России». Либо она отказывалась от этой попытки и в таком случае выпадала бы из системы the West against the Rest. На роль главного представителя этого the Rest в таком случае через некоторое время должен был бы выдвинуться кто-то другой – исламское ли сообщество, или Китай. Но тогда что остается на долю России?
Я показал в ряде работ, что государства, которые утрачивают свою функцию в такого рода биполярности, на следующем этапе продолжают существовать в рамках данной конфликтной системы как своего рода нефункциональные, приграничные швы. Например, в раскладе противостояния Англии и Германии промежуточным, ослабленным, малофункциональным звеном оказывалась Франция (вспомним ее позорную капитуляцию в 1940 году). В рамках ялтинской системы аналогичным промежуточным буфером и швом стала Западная Германия – брандтовско-шмидтовская – с ее сомнительной восточной политикой. Россия, отказавшаяся нести функцию the Rest, становится этим государством-швом в рамках складывающейся