Старая Москва. История былой жизни первопрестольной столицы. Михаил Иванович Пыляев
этому случаю граф К. Г. Разумовский сказал князю Прозоровскому:
– Вот расхвастался, как город взял! Старичонка, скорченного геморроидами, взял под караул. Да одного бы десятского или будочника за ним послать, так и притащили бы его.
Для следствия над Новиковым прислан был в Москву известный Шешковский, и после вопросных пунктов, данных им Новикову, на которые он отвечал удовлетворительно, ему была предложена подписка в том, что он отказывается от своих убеждений и признает их ложными. Новиков не согласился дать подписку и был отправлен в Шлиссельбург; по просьбе его ему было дозволено взять с собою одну книгу – Библию, которую он читал во время своего заточения и выучил всю наизусть.
В Шлиссельбурге сначала содержали его очень строго, но впоследствии императрица дозволила ему прогуливаться внутри крепости. Там Новиков содержался до вступления на престол Павла I. О судьбе Новикова в Москве ходили разные тайные слухи. Так, в дневнике А. Т. Болотова находим под числом 12 января 1796 года:
«Славного Новикова и дом, и все имение, и книги продаются в Москве из магистрата, с аукциона – и типография, и книги, и все. Особливое нечто значило. По-видимому, справедлив тот слух, что его нет уже в живых – сего восстановителя литературы».
После Новикова университетская типография поступила на откуп к известному в свое время архитектору, ученику и помощнику Баженова, Василию Ивановичу Окорокову, с его родственником Цветушкиным В это время типография и книжная и газетная лавка перемещены были от Воскресенских ворот на Тверскую, в дом бывшей Межевой канцелярии, который впоследствии был пожалован Екатериною II Московскому университету.
С этого времени и Вражский Успенский переулок, идущий с Тверской на Никитскую улицу, стал называться «Газетным», потому что в нем была первая газетная лавка, где подписчикам раздавались московские газеты. Впоследствии там, где была книжная лавка, существовала церковь университетского благородного пансиона.
По возвращении из Шлиссельбурга Новиков по зимам жил в Москве, а летом в селе Авдотьине; приехал он из ссылки дряхлым стариком, в разодранном тулупе. Московские старожилы, жившие еще в пятидесятых годах, хорошо помнили старика Новикова, ходившего с палкой, в гороховом широком сюртуке, черном бархатном жилете и белом галстуке. Черные волосы его, уже тогда редкие на лбу и на висках, зачесанные назад, открывали красивый его лоб, брови его дугою, орлиный нос; нижняя часть лица выражала кротость и добродушие.
Вот как описала наружность Новикова княгиня Е. Р. Дашкова в письме к И. В. Лопухину:
«Мне он тотчас же бросился в глаза, и я бы тотчас его узнала, без всех ваших рекомендаций, по одному его черному пасторскому кафтану, по его башмакам с черными, особенно глянцевитыми пряжками. Лицо его открыто; но не знаю, я как-то боюсь его: в его прекрасном лице есть что-то тайное».
Всегдашним спутником Новикова в прогулках по улицам Москвы был его душевный друг, тоже масон,