Художник Алымов. Владимир Короленко
Трепетные огоньки чуть освещают бегущую воду внизу, и та же тоска неопределенного очарования глядит отовсюду. Я спасаюсь наконец на верхнюю площадку и сажусь у капитанской рубки…
Здесь тихо и спокойно. Чуть виднеются две молчаливые фигуры лоцманов, то и дело пошевеливающих штурвальное колесо, а из глубины по временам доносится невнятный, как будто сонный, басок капитана. Он говорит что-то один, лишь изредка старший лоцман подает короткие реплики… Но вот понемногу монолог переходит в диалог, постепенно приобретающий все большее оживление.
– Да тут Морщиха-то еще далече, что ли? – говорит капитан с оттенком неудовольствия.
– Эво! Морщиха-то верст еще с десять. А тут только горы да буераки…
– Да верно ли, что спускают?
– Погляди хоть сам…
Капитан неохотно привстает, и на минуту в рубке все смолкают.
Я посмотрел вперед, но ничего не видел. Горы совершенно потемнели, узкая полоска реки чуть светилась, сзади из-за гор тихо развертывались бесформенные тучи, покрывая реку еще более густой тенью.
Через минуту, однако, я различил между горами и их отражением несколько огоньков, двоившихся и вздрагивавших у самого берега. Можно было угадать, что это двигается вереница плотов…
– Спустили, подлецы, верно! – сказал капитан с неудовольствием, откладывая бинокль. – Не приму я… Отмахни, Степа, налево.
Младший лоцман взял зеленый фонарь с кожуха и, став на боковом мостике, замахал им в воздухе. В то же время резкий свисток грянул среди молчаливого вечера, будя гулкое эхо.
– Выгребает на стрежень, – сказал опять лоцман.
Я вгляделся и только теперь наконец заметил, что один огонек, отделившись от остальных, двигался по реке наперерез нашему пути. Вот он достиг края совершенно черного отражения гор, и вдруг темной полоской лодочка вырезалась на фоне узкого просвета реки.
– Клади право, – сказал капитан. – Чай, обойдем.
Загремела штурвальная цепь, корма сильно подалась влево, нос поворачивался к правому берегу. Пароход, видимо, старался обойти эту искорку, качавшуюся на светлой полоске.
– Подгребают, – сказал опять лоцман уверенно.
– Может, все-таки проскочим.
– То-то вот, проскочим ли, Степан Евстигнеич? Отчаянные какие-то, или уж вовсе без понятия…
Несколько отрывистых, громких свистков опять неприятно и гулко покатились над рекой… Не довольствуясь этим, капитан схватил рупор и крикнул:
– Лодка – дол-лой!..
Река опять ожила, опять заговорили вверху и внизу чуткие ущелья… «Коршун» внезапно отделился от яра, выровнялся, и его два разноцветные огня уставились на нашу «Стрелу», точно глаза просыпающегося чудовища. Когда эхо затихло, можно было расслышать издали торопливые удары его колес, точно частые взмахи крыльев тревожно летящей птицы.
– Ах, подлецы, чего делают, – произнес капитан встревоженным голосом и, наклоняясь к говорной трубе, скомандовал:
– Средний