О Небесах, о мире духов и об аде. Эммануил Сведенборг
сиянием. Но это врожденное понятие погасло во всех тех, кто своим разумением и жизнью во зле удалился от небесного наития; кто погасил в себе это понятие собственным разумом, тот признает невидимого Бога, а кто погасил это понятие жизнью во зле, тот не признает никакого Бога. Ни те, ни другие не знают о существовании этого врожденного понятия, потому что его нет в них; меж тем как это понятие есть то самое Божественное небесное начало, которое первое входит в человека наитием с небес, потому что человек рожден для небес, и никто не входит в небеса без понятия о Божественном начале.
83. Из этого следует, что у кого нет должного понятия о небесах, т. е. о Божественном начале, которым существуют небеса, тот не может и подняться к первому порогу их; как только он приближается к ним, он чувствует в себе сопротивление и оттолкновение. Это происходит оттого, что его внутреннее начало не открыто к принятию небес, а замкнуто, как неподходящее к небесному образу; и даже чем более такой человек приближается к небесам, тем крепче замыкается его внутреннее начало. Такова участь тех, которые, принадлежа к церкви, отрицают Господа и, подобно социнианцам, отрицают Божественность Его; какова же участь рожденных вне церкви, которым, за неимением Слова, Господь неведом, – об этом будет сказано впоследствии.
84. Что у древних было понятие о человечности Божества, это ясно из явлений Божества Аврааму, Лоту, Иисусу Навину, Гедеону, Маноаху, супруге его и другим, которые хотя видели Бога как человека, тем не менее, поклонялись Ему как Богу Вселенной, называя Его самим Богом небес и земли и Иеговой; что Аврааму являлся Господь, это Он сам говорит (Иоан. 8. 56); а что Он же являлся и прочим, это ясно из слов Его: А вы ни гласа Его (отца) никогда не слышали, ни лица Его не видели (Иоан. 5. 37; 1. 18).
85. Но судящие обо всем по чувственному внешнего человека с трудом могут понять, что Бог есть человек. Чувственный человек может думать о Божестве не иначе как по мирскому и по предметам здешнего мира, а потому о Божественном и духовном человеке – не иначе как о человеке плотском и природном; на этом основании он заключает, что если Бог человек, то Он должен быть огромен, как Вселенная, и если Он управляет небесами и землей, то, вероятно, через многих помощников, подобно царям здешнего мира. Если сказать такому человеку, что на небесах нет пространства, как здесь, то он вовсе не поймет этого; ибо кто привык думать по природе и при одном свете ее, тот не может думать, отрешаясь от понятий о пространстве, в котором он живет; но весьма ошибается кто таким же образом думает и о небесах. Пространство на земле не подобно пространству на небесах: здесь оно определяемо и потому измеримо, а на небесах оно неопределяемо и потому неизмеримо[2]. Всякий знает, как далеко простирается зрение глаза, даже до солнца и звезд, столь далеко отстоящих от нас; кто мыслит глубже, тот знает, что внутреннее, мысли принадлежащее, зрение простирается дальше и что поэтому зрение еще более внутреннее может простираться еще
О протяжении пространства на небесах будет сказано ниже, в главах о пространстве и времени в духовном мире.