«Когда мы были на войне…» Эссе и статьи о стихах, песнях, прозе и кино Великой Победы. Станислав Минаков
избыток индивидуальной рефлексии, минимум, как может показаться, гражданской объективизации. Или – горечь, в том числе понятная в контексте экватора афганской войны, несомненно присутствующей в сознании военнослужащего-стихотворца. Речь идёт о судьбе лирического героя, кажется, стопроцентно совпадающего с автором. Это не «песнь о родине», «судьбах государства» или немалых количеств людей – как в стихах Державина, Бродского и Липкина.
Начав со строк «В самом деле, должно быть, глуповатая флейта насвистывает / птичьи эти мотивчики…», в середине автор сетует, что «…и нового не проплачет / ничего красногрудая флейта…», а завершает опус так: «Та же пташка сидит с металлическим клювом на жёрдочке, / те же семечки сыплются подслеповатыми звуками».
Обратим внимание: флейта – глуповатая, красногрудая (понятно!); пташка – сидит на жёрдочке (а не на ветке, как у Самойлова или Сидорова), и – с металлическим клювом (быть может, добавим, метящим в висок лирическому герою, народу и эпохе).
А в «Памятке (1)» Пурина, написанной в 1982-м, за два года до стихотворения С. Липкина, «снегирь» дан в современной орфографии. Автор вспомнил о военной службе русских стихотворцев – Батюшкова («в Париж въезжал верхом»), Блока («в болотах Пинских гнил»), Фета («в лейб-гвардии служил»), и заключил: «Не жалуйся, дружок, иди за ними следом».
Пей Иппокрены лёд, подков согласных медь,
подкожный тайный ток батальной Аретузы.
Да и какую песнь, как не военну, петь
в России снегирю, покуда живы музы?
Но в стихотворении Пурина «Итоги» (1986) мы обнаруживаем уже некую милитаристическую усталость лирического героя: «Заткнись, пичужечка! Довольно выкаблучивать / про бравого тушканчика Суворова.
Про альпиниста – баста! – италийского.
Уймись, фальцетная в сквозной авоське Сенчина.
Кино закончилось, и выхожу затисканный,
полузадушенный, живой и беззастенчивый».
Речь, похоже, о киноленте с симптоматичным для нашего случая названием «Вооружён и очень опасен», советском слабеньком и сладеньком вестерне, где главную лирическую пару играют Д. Банионис и ленинградская эстрадная певица Л. Сенчина.
Две строки, данные мной курсивом – как горькая отрыжка, реакция на ложный (?) пафос гибнущей советской империи. Лирическому герою кажется, что героическому пафосу нет места в жизни, что всё лживо. Как и подменны сношения в кинозале во время сеанса. По нашему мнению, такой вкус эпохи мог быть вызван у автора и всё той же афганской войной; направление взгляда А. Пурина, в таком случае, совпадает с направлением взгляда на ту войну И. Бродского в сочинении «Стихи о зимней кампании 1980-го года».
Однако позже, спустя десятилетие, уже в 1996-м, то есть после падения СССР в 1991-м, после расстрела российского парламента в 1993-м, после начала (по инициативе того же Ельцина) активной фазы войны в Чечне, А. Пурин завершает свой цикл сочинением «Постфактум», финалом которого становятся такие строки:
…вновь рухнут стены перед Навином –
вновь отзовутся газаватом…
И