Британские дипломаты и Екатерина II. Диалог и противостояние. Татьяна Лабутина
Петра III Елизаветы Воронцовой, «хоть и желает приписать себе всю честь, так как была знакома с некоторыми из главарей, не была в чести вследствие своего родства и своего девятнадцатилетнего возраста и не внушала никому доверия; хотя она уверяет, что все ко мне проходило через ее руки, – писала Екатерина Понятовскому. – Однако все лица имели сношения со мною в течение шести месяцев прежде, чем она узнала только их имена. Правда, она очень умна, но с большим тщеславием … соединяет взбалмошный характер и очень нелюбима нашими главарями; только ветреные люди сообщали ей о том, что знали сами, но это были лишь мелкие подробности». Императрица напоминала, что ей приходилось скрывать от княгини «пути, которыми другие сносились» с ней еще за пять месяцев до того, как она что-либо узнала, а за четыре последних недели ей сообщали так мало, как только могли». В этой связи Екатерина не скрывала своего возмущения поведением И.И. Шувалова, которого характеризовала как «самого низкого и самого подлого из людей» за то, что тот осмелился написать Вольтеру, что «девятнадцатилетняя женщина (Е.Р. Дашкова – Т.Л.) переменила правительство этой империи», и настоятельно просила Понятовского «вывести из заблуждения … великого писателя»146.
Если обратиться к «Запискам» самой Е.Р. Дашковой, то окажется, что она «начала агитацию» в пользу Екатерины Алексеевны в кругу офицеров – друзей своего супруга еще в апреле 1762 года. «… Я, не теряя времени, старалась утвердить в надлежащих принципах друзей моего мужа, капитанов Преображенского полка Пассека и Бредихина, – писала Дашкова, – братьев Рославлевых, майора и капитана Измайловского полка, и других. Я виделась с ними довольно редко, и то случайно, до апреля месяца, когда я нашла нужным узнать настроение войск и петербургского общества»147. Судя по всему, юная приятельница императрицы действительно что-то знала о готовящемся заговоре, но вряд ли она могла открыто агитировать офицеров, призывая их к решительным действиям, направленных против императора, не опасаясь преследований с его стороны.
Заметим, что современники и историки неоднозначно оценивали роль Дашковой в подготовке дворцового переворота, но большинство склонялось к выводу о чрезмерно преувеличенной, или даже вымышленной ее роли в указанных событиях148. М.М. Сафонов, признавая, что роль княгини в перевороте до сегодняшнего дня так и не определена, обращался к первым описаниям событий в письме Дашковой к русскому послу в Варшаве – Герману Карлу Кейзерлингу, что называется, «по горячим следам». Из анализа указанного документа становилось очевидным, что княгиня лишь подала мысль о необходимости спасения Екатерины Алексеевны в Измайловском полку после ареста одного из заговорщиков – капитана Преображенского полка П.Б. Пассека. «Все, что произошло после, явилось лишь следствием ее инициативы», – подчеркивал историк. Братья Орловы отнюдь не исполняли приказания Е.Р. Дашковой провозгласить императрицу самодержицей, потому что «такого распоряжения
Письма Екатерины к Понятовскому. Указ. соч. С. 133–134.
См.: