Вечные ценности. Статьи о русской литературе. Владимир Рудинский
в Москве в 1970 году (издательство «Художественная Литература»). В стихотворении «Опять, народные витии» после 4-ой строфы, вслед за словами
Безумцы мелкие, вы правы.
Мы чужды ложного стыда!
идет провал, в форме многоточий, вплоть до начала 5-ой строфы: «Но честь России невредима».
В действительности, тут должны стоять слова:
Так нераздельны в деле славы
Народ и царь его всегда.
Веленьем власти благотворной
Мы повинуемся покорно
И верим нашему царю!
И будем все стоять упорно
За честь его как за свою.
Политическая цензура, – похуже всех дореволюционных времен! – по отношению к одному из величайших классиков нашей поэзии! Довольно тщетная, поскольку продолжали ведь существовать старые издания его произведений.
Но вернемся к вопросу о демонизме. Справедливость требует признать, что поэма о демоне кончается не торжеством, а поражением «мрачного духа сомнения», если и нельзя отрицать некоторого сочувствия к его грандиозной фигуре со стороны поэта. Смешивать их, создание и создателя, было бы передержкой; минимум, – крайним упрощением вещей.
Скажем в заключение, что самому Михаилу Юрьевичу Лермонтову можно бы с основанием применить его характеристику Тамары (хотя он, безусловно, о таком сравнении не думал!):
Творец из лучшего эфира
Соткал живые струны их,
Они не созданы для мира,
И мир был создан не для них!
Забытая годовщина
19-го июля исполнилось сто лет со дня смерти Константина Николаевича Батюшкова. Эмигрантская печать почти не упоминает об этой годовщине. Это не особенно удивительно, если взвесить, насколько мало публика знает этого замечательного поэта, и как мало внимания уделяли ему всегда историки русской литературы.
Вполне культурный русский человек может, как правило, вспомнить слова о нем Пушкина: «Звуки итальянские! Что за чудотворец этот Батюшков» (написано на полях стихотворения Батюшкова «К другу», против строки:
Любви и очи и ланиты.
Эта фраза непременно приводится во всех учебниках, статьях и предисловиях, когда речь идет о Батюшкове. Обидно делается, до чего затасканы, конечно, верные и меткие, слова Пушкина. Они сотню лет создавали у читателя мнение будто Батюшков только и значителен мелодичностью стиха, представляя его каким-то предшественником Бальмонта. К этому надо еще прибавить, неизбежно повторяющиеся в большевистских курсах литературы, обвинения его в изнеженности стиля и в аристократическом, – по гнусному советскому выражению «барском» – характере его поэзии.
Чтобы понять нелепость таких суждений есть одно верное средство: прочитать в подлиннике стихотворения Батюшкова, составляющие, к сожалению всех понимающих поэзию, один небольшой томик. Впрочем, спорить с «пролетарскими» – искренне или