Испытания сионского мудреца. Саша Саин
чем его здесь держать! Он знает, как я его люблю! Силке, что мы ещё хотели сделать? Ах да, позвонить!».
На следующий день утреннюю конференцию проводила уже одна Клизман! Она заметно повзрослела и посерьёзнела, а то всегда хохотала, слушая доклады главврача Зауэра. Сейчас она, слушая доклады терапевтов, важно вытягивала губы вперёд, образовывая трубочку-хоботок! Про себя отметил: «То же самое у неё произошло и на другом конце пищеварительной трубки!». Клизман ещё и своей маленькой головкой при этом в знак согласия кивала! А при затруднениях изображала мысль, двигая бровками и ставя их то на разном уровне, то под разным углом. Она периодически посматривала на меня, интересовалась моим мнением: «А, что думает доктор?». Мина Барсук очень восторженно и с обожанием на нее смотрела. Весь её вид говорил: «Молодец баба! Молодец, во даёт!». Несколько раз Барсук даже зааплодировала, как в Средней Азии хану бухарскому: «Мне бы так высоко взлететь!» – читалось по лобику Мины. Правда этот восторг улетучился, когда Клизман в конце конференции сказала, что главный врач её пригласил сегодня в ресторан на проводы – «поминки свои», и ей обязательно надо пойти, но, к несчастью, у неё в плане сегодня ночное дежурство. Не мог бы кто-нибудь её выручить и за неё подежурить? «Так он всех, по-моему, пригласил! – перепугано воскликнула Мина Барсук. – Я тоже пойду, а так, я бы с удовольствием за вас подежурила!». «А доктор не сможет?!» – спросила осторожно Клизман, не глядя в мою сторону, уже забыв, что обещала никогда не позволять мне дежурить, пока она жива. Как сказал немецкий коммунист-антифашист Бертольд Брехт: «Erst kommt das Fressen, dann kommt die Moral (Сначала жрать, а мораль затем)»! «Пока нет», – ответил я. Бровки Клизман, совершили круг, так и не став больше на свои места! «Я подежурю», – выручила всех врач-практикантка. «Очень вам признательна!» – искренне сказала Клизман, проглотив при этом слюну. Данное ею слово, что я никогда не буду дежурить, пока она жива, означало – пока она кушать не захочет!
Мина Барсук, правильно сказала, что главный врач пригласил не одну только Клизман, поэтому и мы с женой пошли его проводить. Виновник торжества встречал всех у входа в зал ресторана. «Спасибо, – сказал Зауэр мне и моей жене, – проходите, пожалуйста, очень рад!». «Спасибо», – сказали и мы, не сказав, конечно, что и мы очень рады, и ещё больше радовались, если б и другие ушли. Пришли не первыми, лучшие места уже были заняты! Нам осталось место рядом со старым доктором Розенкранцем. Он уже что-то ел. Чуть подальше сидела психолог фрау Мисс, напротив – «телесно-ориентированный» Хагелюкен. Были среди провожавших и пара «уже убиенных» медсестёр. Ближе всего к торжественному телу находились его гробовщики: Клизман сидела рядом по правую руку от него, по левую руку – секретарша Пирвоз и, наконец, очень энергичная тридцатипятилетняя работница регистратуры фрау Шлотке. Когда она размашисто топала по клинике, то стены тряслись. Шлотке была ответственной в клинике за доносы – за донесение всей информации Кокиш. Она доносила все, что передвигалось,