Лицом вниз. Антология греческой прозы XIX века. Коллектив авторов
тетя, что там с твоей дочкой. Она говорит, что ей дурно.
– Знамо дело! Тут любому худо станет, – с готовностью ответила Франгоянну. – Ее напугали выкрутасы моего умника-сына… Парни, прошу вас, когда вы его поймаете, не мучьте его сильно…
– Ты его видела? Знаешь, куда он побежал?
– Я видела его издалеча! Он побежал через Луга, а дальше к Току.
Франгоянну солгала дважды. Она не видела Муроса, но была уверена, что он побежит не к Току, а в противоположную сторону, к Камням на восток, туда, где он с детских лет охотился на сов.
Двое мужчин поторопились уйти. Один из них, выйдя из дома, в последний раз недоверчиво заглянул в полуоткрытую дверь.
Хадула заперла дверь. И тут же открыла окно.
– Маменька, он ударил меня ножом! – простонала Амерса, приходя в себя от ворвавшейся в открытое окно струи ветра.
Она распахнула одеяло, и показалась залитая кровью фуфайка, которую девушка носила поверх сорочки.
– Боже ты мой! – заохала ее мать. – Убийца! Чтоб Бог покарал его, чтоб земля его не носила! – Хадула, увидев кровь, начала проклинать сына.
Затем она ощупала дочь, пытаясь остановить кровь и перевязать рану. Когда она сняла с дочери фуфайку и стянула рукав сорочки, показалось правое плечо Амерсы, худое и бледное, но при этом мускулистое и крепкое.
Хотя рана была не очень глубокой, кровь текла обильно. Ха-дула попыталась остановить ее всеми известными ей способами, в том числе с помощью камня-кровавика, и затем перевязала рану. Вскоре кровь остановилась.
Амерса немного ослабла, но она была сильной, храброй и ничего не боялась. И действительно, через несколько дней благодаря заботе матери рана зажила.
Франгоянну никогда бы не позвала врача. Она не хотела, чтобы вся округа узнала о том, что ее сын порезал сестру ножом. И всем соседкам, спрашивающим «из добрых побуждений», она, то изображая гнев, то натянуто смеясь, лгала и говорила, что Мурос не трогал сестру. Больше всего ей хотелось узнать, удалось ли ее сыну ускользнуть от жандармов, а там – пусть идет на все четыре стороны.
Через несколько дней она и вправду узнала, что ночью ее сын тайно поступил матросом на судно и покинул остров. Помощник начальника порта был человеком сговорчивым, доброжелательным и, не раздумывая, принял его на работу. Муросу тогда было почти двадцать, а Амерсе только исполнилось семнадцать.
Много месяцев спустя семья получила новости о беглеце. Через год с лишним прошел слух, что Мурос во время плавания убил кого-то на своем корабле. Его сестры, услышав об этом, говорили, что ничего не знают и всей душой надеются на его невиновность. Но их мать нутром чуяла, что слухи правдивы.
Через несколько дней она получила письмо с почтовым штампом Халкиды. Мурос писал из каземата этого города. Сначала он во всех красках описал ей свои мучения и страдания в казематах венецианской крепости. Затем, сокрушаясь всем сердцем, сознался (не напрямую, но как бы между строк), что, возможно, он в самом деле убил человека, старика Портаитиса, боцмана корабля, но он не очень понимал, что делает,