По голгофским русским пригоркам. Статьи о писателях. Виктор Боченков
судьбе няни Тургенев сообщает только то, что, по слухам, она «удалилась в раскольничий скит». Следующая строка: «Но след, оставленный ею в душе Лизы, не изгладился».
Так кем она была, её няня?
Старообрядкой? Как будто нет… Но откуда скит?
Её прошлое за рамками романа. Как могла сочетаться искренняя приверженность к официальной «великороссийской церкви» (как называли её герои Мельникова) с постоянными службами в приходском синодском храме – со старообрядчеством? Всё это мы вынуждены отнести к области интерпретаций и предположений. В жизни возможны любые повороты. Но тут, в романе, этот «тёмный слух» про «раскольничий скит» потребовался, по-моему, лишь для того, чтобы подчеркнуть подлинность религиозного чувства няни Агафьи Власьевны (а следовательно, её воспитательной методики), в особенности после ставшего знаменитым письма Белинского к Гоголю от 15 июля 1847 года, в котором критик полностью отрицал русскую «официальную» церковность и религиозность («русский народ не таков: мистическая экзальтация вовсе не в его натуре; у него слишком много для этого здравого смысла, ясности и положительности в уме…»), зато и вместе с тем, как говорил Белинский несколькими строками ниже, «религиозность проявилась у нас только в раскольнических сектах, столь противуположных по духу своему массе народа и столь ничтожных перед нею числительно»52.
Няня Лизы Калитиной должна была быть «исключением» из этой «массы».
В этой связи вспоминаю небольшую заметку Мельникова о том, как в нижегородском театре поставили пьесу совершенно забытого ныне военного деятеля, писателя и драматурга Ивана Никитича Скобелева «Кремнев, русский солдат». Она посвящена Отечественной войне 1812 года и последующим заграничным походам русской армии, в которых, к слову сказать, принимал участие и отец писателя Иван Иванович Мельников, вышедший в отставку только в 1819 году. Нужно ещё оговориться, автор «Кремнева» – дед известнейшего русского полководца Михаила Дмитриевича Скобелева, в Отечественную войну – адъютант М.И. Кутузова, затем боевой генерал, оставшийся без руки при усмирении польского восстания 1830–1831 годов. Снова удивительная преемственность: дед и внук.
«Кому неизвестен “Кремнев”? – восклицал с патетической ноткой Мельников в «Литературной газете» А.А. Краевского. – Чье русское сердце не билось по-русски во время этого представления, несмотря на то, что написано-то оно не больно изряднёхонько? (словечко И.Н. Скобелева. – В.Б.). Я говорю это в том смысле, что “Кремнев” в чтении оставляет в душе столько же пустоты, сколько чувства во время представления». Талантливость драматурга, иначе говоря, заметна не в кабинете, а именно в театральном зале. Нижегородские актеры «вытянули» пьесу.
Пожалуй, начинающий писатель прав. Характеры в «Кремневе» – заданные, и какой-либо динамики в их развитии не предполагается, стиль всюду ровный – восторженно-возвышенный, тема выбора между личным и общественным (разумеется,