Путешествие внутрь иглы. Новые (конструктивные) баллады. Сергей Ильин

      этот правдивый, неизящный голос,

      и грации неженской торжество,

      достоинство в движеньях угловатых,

      но главное – незрячие глаза:

      они что-то такое излучали,

      что трудно было выразить в словах, —

      так, говорят, есть в сердце мирозданья —

      оно иначе и не может быть,

      если к ночному небу присмотреться

      с внимательностью полной хоть бы раз, —

      так вот, там есть невидимое солнце,

      чьи смертоносны для людей лучи,

      да и, пожалуй, для всего живого, —

      за исключеньем разве тех существ,

      в ком воплощение духовной жизни,

      мы не сговариваясь признаем,

      да, солнце темное лишь им нестрашно:

      теперь оно нестрашно также ей,

      но по другой, болезненной причине…

      двусмысленность всегда томит людей

      и как-то странно, непонятно их волнует, —

      подобное волненье и сейчас

      помимо воли люди ощущали,

      внимая пенью женщины слепой,

      понять пытаясь, что же это значит…

      да, также заторможенность была

      во всех их чувствах, мыслях и поступках,

      как будто из глубокой фазы сна

      их вырвал ненароком чей-то окрик

      и, миру бдения и миру сна

      одновременно будучи причастны,

      но ни в одном себя не находя,

      они, лунатикам подобно, бродят,

      напоминая кукол заводных…

      быть может, если б люди вдруг узнали,

      зачем слепая женщина поет:

      не для того чтоб прокормить собачку,

      на одеяльце спящую у ног

      (хотя и этого вполне довольно,

      чтоб отвернувшись слезы утереть),

      а ради многих кошечек своих —

      этаких трогательных капризулей,

      что выборочны как назло в еде,

      и чье питанье стоит ощутимых денег, —

      да, если бы о том могли узнать

      все эти заколдованные люди,

      то б их оцепенение прошло,

      как в сказке об Уколотой Принцессе,

      и на слепую стали бы смотреть

      они уже прозревшими глазами:

      как на почти что равную себе, —

      она бы в главном сделалась понятной…

      (ведь только то, что непонятно нам,

      в нас вызывает страх и восхищенье, —

      но оба эти чувства далеки

      от жизни самой важной: повседневной,

      и потому их нужно избегать,

      и разве что в каком-нибудь искусстве,

      дабы отвлечься от житейских дел,

      ища разнообразья, ненадолго

      ими с душой увлечься хорошо)…

      так вот, о чем мы говорили?

      да все о том же: о мирах иных,

      о том, что люди, если разобраться,

      по части фантастичности равны

      как минимум, гомеровским циклопам,

      о том, что только музыка одна

      спасает мирозданье от распада,

      и что любовь двусмысленна всегда

      (в ее груди все чувства приютились,

      и злобы подколодная змея

      там вековечно и открыто дремлет,

      и ревность, и предательство, и гнев,

      и месть