Путешествие с Панаевой. Ирина Чайковская
что ты? Что с тобой?
Девочка беззвучно плакала, ее узкие плечики тряслись от рыданий, она вытирала ладонями мокрые слепые глаза. Устала на обходе? Что-то мне говорило, что дело в другом.
– Успокойся, девочка. Тебе нужно отдохнуть. Бесконечные экзамены, тут еще этот длиннющий обход…
Я гладил ее по голове, она продолжала всхлипывать.
– Посмотри, какая благодать за окном!
Высокое окно в кабинете выходило в прибольничный сад. Я подошел и открыл его – в ноздри ударил терпкий и тонкий запах – царственно белоснежный куст рос под самым окном.
– Чувствуешь запах? Это джельсомино, жасмин. Есть такая песня, – и я напел ей нашу с Клаудией песню:
I bei gelsomini rampicanti
Sotto la tua finestra son seccati.
Fiori,fiori, fiori, fiori di primavera,
Se tu non m’ ami morirò di pena.
Катя подняла голову, вслушиваясь, и прошептала, вздрагивающим голосом: «Я ее знаю, слышала».
– Слышала? От кого?
Она отвернула от меня лицо и почти беззвучно выдохнула: «От Лоренцо». Я подошел и взял ее лицо в ладони.
– Катя, ты плачешь из-за Лоренцо? Ты… ты его любишь?
Она перестала плакать, но упорно отводила взгляд в сторону.
– Катя, скажи, что тебя мучает? С тобой что-то случилось?
– Я не хочу убивать ребенка, – вдруг тихо и внятно произнесла она. – Ему уже три месяца, и он все чувствует и понимает, но даже если бы ему было всего три недели или даже три дня, он все равно уже живое существо. Я не хочу его убивать! – и она снова залилась слезами.
Севильяно – моя родная деревня. В центральной Италии таких много. Холмистая равнина, на которой рассыпались белые каменные домишки с красными крышами. В центре высокая церковь – Дуомо, по сторонам в уходящих вверх предгорьях – сады, виноградники.
Когда я выйду на пенсию, я куплю здесь себе кусочек земли с маленьким домиком. На участке Клаудия обязательно посадит цветы и цветущий кустарник, а я, как уже говорил, разведу плантацию крыжовника.
Засыпая, я представляю себе картину: круглые, раздавшиеся вширь мощными ветвями кусты, усыпанные мохнатыми красноватыми ягодами. Почему-то эта картина меня успокаивает, и я проваливаюсь в сон, тем более, что очень устал за день и мое не слишком уже молодое тело нуждается в отдыхе.
Да, в последнее время я стал чувствовать, что тело уже далеко не так мне подвластно, как казалось совсем недавно. Ну да ничего, поживем еще и порадуемся жизни, как говорил мой покойный отец, простой крестьянин. Здесь в Севильяно, на деревенском кладбище, в семейном склепе, лежат они оба – мама и отец. Здесь же будем лежать и мы с Клаудией и мой брат Франческо.
Вот насчет детей не уверен – они могут разлететься по свету, да и просто могут не захотеть покоиться на простом деревенском кладбище. Лоренцо такое место последнего успокоения наверняка покажется слишком обыденным, неинтересным. Сильвия же над этим вопросом пока не задумывается, ей сейчас надо решать земные дела, например, как разъехаться с несчастным